— Это не ваше дело, дядя Альберт! — сказала Флоран. — Тем более что я уйду ненадолго. А вот когда вернусь…
Она замолчала, видя, что дядя снова приоткрыл дверцу тумбочки, достал какие-то бумаги.
— Это надо подписать!
— А что это такое? — Флоран подтянула бумаги к себе.
— Дарственные на картины. Оказывается, твой папаша составил бумаги на картины таким образом, что продать их без твоего разрешения невозможно.
Флоран усмехнулась! Отец словно предчувствовал эту ситуацию.
— Ничего я подписывать не буду! — Она отодвинула бумаги. — И вам рекомендую прекратить уничтожать то, что вам не принадлежит! Побойтесь Бога!
— Бога?! — Альберт в упор посмотрел на племянницу. — Наш Бог, милая Фло, известен. Это деньги! Это и отец, и сын, и все церкви этого мира! Не будет денег — не будет и Бога!
— Не кощунствуйте! — Флоран встала. — Я докажу, что Бог есть! И он обязательно вас накажет! — Она направилась к выходу.
— Глупая, наивная девчонка! — крикнул Альберт вдогонку. — Себя пожалей! Ты можешь заработать на продаже картин хорошие деньги — сто, двести тысяч за каждое полотно! Неужели тебе не нужны деньги? Фло, одумайся!
Флоран выскочила из кабинета, плотно прикрыв дверь. Скорее, скорее отсюда! Ей не место в этом вертепе!
Она стремительно миновала галерею. Через гостиную идти не хотелось, она сразу свернула в боковой коридор, чтобы через него добраться до своей комнаты. Надо собрать кое-какие вещи, взять сумку и бежать, бежать как можно быстрее. Она надеялась, что вернется сюда уже с судебными исполнителями.
Флоран подошла к двери, сунула ключ в замочную скважину. Замок не работал. Может, они успели сменить замок и в ее спальне?
Флоран толкнула дверь рукой. Дверь открылась. Значит, она забыла ее запереть?! Странно.
Переступив порог, Флоран замерла. Прямо перед ее глазами маячила спина какого-то мужчины. Он рылся в ее вещах — Флоран видела худую подвижную спину, обтянутую черной водолазкой.
Она хотела выйти так же незаметно, как и вошла. Сделала шаг назад, задела торшер, стоявший у двери. Торшер грохнулся на пол, мужчина не поднимаясь оглянулся.
Это был Джон Пиколь. Увидев стоявшую у дверей Флоран, он улыбнулся.
— Что вы здесь делаете?! Немедленно уходите!
— Да-да, — сказал Джон. — Уже убежал.
На его худом подвижном лице застыла улыбка. Он направился к двери. Флоран посторонилась и наклонилась, чтобы поднять торшер.
Этим воспользовался Джон. Оглянувшись, она увидела его перед собой. Джон стоял на коленях.
— Что такое? Что вам нужно?! — крикнула Флоран.
Джон умоляюще смотрел на нее.
— Фло, я люблю тебя!
— Что?! — Она ничего не понимала. Человек, только что рывшийся в ее вещах, признается ей в любви?!
Да, с новыми хозяевами не соскучишься!
— Я полюбил тебя еще тогда, когда впервые увидел. Флоран, выходи за меня замуж! Мы упечем этих идиотов в тюрьму, а сами так заживем! — Он покачал головой. — Ах как мы заживем!
Худое бледное лицо Джона прыгало у нее перед глазами. Похоже, у него дергалось веко. Флоран сделала шаг назад, поставила торшер на место.
— Джон, уйдите, — повторила Флоран. — Вы рылись в моих вещах, а теперь хотите стать моим мужем? Это же… — она покачала головой, — глупо. Уходите, Джон. А то я вызову полицию.
Но Джон не собирался уходить. Он неторопливо поднялся с пола и усмехнулся.
— Фло, ты еще ребенок. Если ты не примешь моего предложения, то останешься нищей. Тебя выкинут из дома, как приблудную псину! У тебя не будет ничего, не будет даже денег, чтобы снять жилье. Ты сгниешь в монастыре! Фло, у тебя нет выхода! Или выходишь за меня, или до конца дней — голод и нищета!
— Да пошел ты! — Флоран сжала кулаки. — Пошел к своим козам! Немедленно! Они по тебе соскучились!
— Что?! — Лицо Джона тут же преобразилось — скулы заострились, затвердели, губы вытянулись в нитку. — Ты меня гонишь?! Тварь! Я тебя научу разговаривать! Шлюха! Да со мной и в Париже так не говорили!
Он бросился на нее, повалил на пол, прижался к шее губами. Его сухие горячие губы елозили по ее шее, пальцы с мясом вырывали пуговицы из петель, молния джинсов поехала вниз.
— Сука… ты мне… заплатишь… За все заплатишь! — бормотал Джон, не давая Флоран пошевелиться. — Я научу тебя… святоша монастырская… научу… — Его пальцы скользили по ее голому животу, жадно раздвигали ноги.
— Рид! Рид! — из последних сил закричала Флоран.
Джон тут же залепил ее рот поцелуем. Да и кто мог услышать ее здесь — в дальнем крыле дома, где стены толще, чем двойные чизбургеры в ближайшем «Макдоналдсе»? Рид, Хасплер, дядя Альберт? Никто не услышит.