— Вы продолжаете рассматривать возможность операции, — проговорила Имброциано, — даже несмотря на то, что это испытание, скорее всего, не даст никаких положительных результатов.
— Я сообщу вам о своем решении, — ответил Кеа.
Имброциано ушла. Она была в высшей степени озадачена. Но не более, чем сам Кеа. О чем он думал? Что можно сделать? Самый лучший врач федерации несколько минут назад сообщил ему, что он обречен. Советники настаивают на том, чтобы он назвал преемника — имея в виду одного из них. Они не говорят этого вслух, но все ясно и без слов — он должен раскрыть им секрет местонахождения АМ-2.
«Если я сейчас умру, — думал Кеа, — система — безупречная система, которую я придумал, прекратит свое существование. Бесследно. Секрет АМ-2 умрет. Эта система — настоящая защита против врагов. Знание, которое охраняет от наемных убийц. Теперь же… Есть ли какой-нибудь смысл хранить секрет? Без АМ-2 федерация погибнет. Все труды пойдут прахом. И что? Если ты отдашь им свой секрет, станет еще хуже, разве не так? Начнутся страшные войны — все будут стремиться получить контроль за АМ-2».
Он запрашивал компьютерные прогнозы. И всякий раз количество предполагаемых смертей достигало головокружительного уровня.
Слишком поздно думать о наследнике. Кроме того, Ричардс с самого начала отказался от этой идеи, потому что прекрасно знал историю королей и их детей. Наследники жили, дожидаясь только одного — когда умрет их венценосный родитель и они смогут занять его место. Иногда вступали в заговоры. И почти никогда не были в состоянии предвидеть, что королевство, созданное до них, погибает со смертью старого короля. Достаточно посмотреть на историю клана Баргета, чтобы увидеть, с какой скоростью вырождались его члены — от поколения к поколению.
Ладно, хватит предаваться пустым размышлениям. Нужно принимать решение. Кто станет преемником? Кому доверить секрет АМ-2? Ответ пришел мгновенно: никому.
«Должно быть некое решение, — настаивал упрямец, спрятавшийся где-то в глубине души. — Должно быть».
«Но ведь все умирают… рано или поздно», — слабо спорил Кеа.
«Только мы отличаемся от всех, — убеждал его тот же странный голос. — Мы особенные. Потому что знаем то, что не известно никому, кроме нас. И это отличает нас от остальных живущих сейчас людей… и от тех, что жили до них, тоже».
Кеа пытался сражаться с этими безумными идеями — решив, что, вероятно, уже давно спятил. Наконец он заснул. Он куда-то плыл. Но при этом ему ничего не снилось.
Врачи, контролировавшие его состояние при помощи самых разнообразных приборов, заметили, что все процессы пришли в норму.
Кеа проснулся. Почувствовал себя отдохнувшим. В полном порядке. Ужасно хотел есть. Приказал принести завтрак.
И позвать Имброциано.
Она ответила на все вопросы, затем внимательно выслушала президента. Спокойно. Без каких бы то ни было эмоций.
— Да. Я могу это сделать, — сказала она наконец. — Я могу создать живое тело… человеческое… совершенно такое же, как у вас. Существуют, конечно, теоретические препятствия. Но, имея необходимую команду специалистов и достаточно средств… мы сможем справиться с задачей.
— Вы это сделаете? — спросил Кеа.
— Нет.
— Почему, ради всех святых?
— Человек не имеет права спорить со смертью, господин президент, — сказала она. — А вы именно это и намереваетесь сделать. Вы должны понять, что ваша идея абсолютно неразумна. Я могу скопировать вас, сделать дубликат. Но… я не могу заставить новый организм быть вами!
— А какая разница? — настаивал на своем Кеа. — Если у него будут мои мысли… мои знания… мотивации… такие же точно клетки… все то, из чего я состою… в таком случае это буду я. Разве нет?
Имброциано вздохнула.
— Я врач, а не философ. Философ смог бы объяснить вам разницу.
— Вы станете очень богатой, — пообещал Кеа. — Я могу вас наградить.
— Я знаю, — ответила Имброциано. — Вы можете дать мне столько, что мои этические принципы замолкнут навсегда. Но если я приму участие в этой затее и добьюсь успеха, я буду постоянно думать о том, что собственноручно подписала свой смертный приговор. Согласитесь, мне станет известен очень опасный секрет.
— Я учел это, — кивнул Кеа. — Однако вам, вероятно, понадобится не один год, чтобы сделать то, о чем я прошу. Возможно, у вас на это уйдет остаток жизни. И ваша жизнь будет роскошной. Это я могу вам гарантировать.