-А когда я тебя сегодня ни с того, ни с сего полюбила, это тебе понравилась?!
-Давай не будем об этом! Это совсем разные вещи. Любовь - это что-то другое! Это как сон, когда не соображаешь, что делаешь.
-Очень интересно выслушивать философствования о любви у подъезда ресторана. Ну, а если ты ничего не соображаешь, то это весьма печально! Любовь - это не только сон, как ты говоришь, но и часть человеческих отношений, понимаешь? А они, ведь, отношения эти - довольно хрупкая, тонкая и нежная вещица, легкоранимая ткань. Их очень тяжело восстановить! А разбить не стоит и пустяка...
-Так, эй вы! ну, вы, скоро там?! - раздался голос Бегемота.
Все приглашённые уже расселись по машинам, и теперь он вылез, чтобы поторопить нас.
-Извини, Жора, пожалуйста, но мы не поедем! - сказала ему Вероника.
Именинник изобразил сперва изумление, а затем и досаду на лице.
-Мне надо домой, - соврала ему она. -Ты же знаешь, что у меня очень больная бабушка. А он меня проводит: я так хочу.
-Ладно, - процедил сквозь зубы Жора, вероятно, догадываясь, что его пытаются надуть. В голосе его прозвучало больше злости, чем сожаления, и он ответил уже весьма недружелюбно. - Ну, что ж, оставайтесь, ели вам нужно! Мне очень, очень жаль!
Через минуту у ресторана остались только мы вдвоём из всей кампании, да ещё Стропила, удалённый из общества из личной неприязни предводителя, который, увидев, что мы не поехали, тоже слегка повеселел, подошёл к нам и спросил:
-Что, вас тоже не взяли?
На лице его засияла довольная, но почти злорадная улыбка.
-Да нет, у нас просто дела! Поэтому гуляй себе, Витя, - вздохнув с поддельным сожалением, ответила ему с насмешкой Вика.
Надменная улыбка потухла, и Стропила, развернувшись, побрёл вдоль тротуара прочь.
-Вот видишь, как всё получилось? - упрекнула меня девушка.
-А ты зачем осталась? Я же тебя не просил, - ответил я упрёком на упрёк.
-Если бы просил, то я бы не осталась... Мне так захотелось. Я с тобой пришла, с тобой и уйду!
-Спасибо, - сказал я ей.
-Не стоит благодарностей. Don't mention it! - ответила она. - Ну, и куда мы теперь?
-Не знаю. Я думал поехать в училище. А теперь не знаю...
-Ну, что ж, пойдём, я тебя провожу, а потом поеду домой.
-Давай пройдёмся пешком, - предложил я.
-Не возражаю!
Она взглянула на часы и грустно вздохнула. Мне стало стыдно, что я доставил ей неприятность.
-Ну, хочешь, я сейчас поймаю такси и отвезу тебя к Бегемоту? - спросил я в порыве запоздалого рыцарства.
Она посмотрела на меня внимательно и спросила:
-А ты там останешься?
-Не знаю, наверное, нет! Мне не хочется.
-Тогда не надо! Пошли в твоё долбанное училище!
Мы пошли по улице, удаляясь от ресторана, завернули за угол и выли на пешеходную площадь перед городским драматическим театром, с огромным квадратным фонтаном и небольшим сквериком в центре, прогуливаясь по ней и поднимаясь постепенно вверх, оказались на тихой малолюдной улице, проходящей параллельно главной через квартал от неё. Здесь всегда было мало автомашин, потому что асфальтовое покрытие дороги находилось в ужасном состоянии. Повсюду были глубокие ямы, заполненные песком и щебёнкой дорожной подстилки, водой и грязью. Те, кто решался однажды здесь проехать, больше никогда этого не делали, дабы не разбить рессоры и амортизаторы. Поэтому гулять можно было смело, безо всякой опаски, прямо по проезжей части.
Улочка тянулась вверх, в гору, мимо частных деревянных и кирпичных домов, за которыми с крутого и высокого предпойменного склона холма открывался великолепный вид на лесопарковую зону вдоль Псла в самом центре города, дачный район внизу и белые многоэтажные кварталы города по другую сторону русла, в заречье, раскинувшиеся по низине до самого химзавода, с одной стороны, и выстроившимися хмурыми серыми пятиэтажками, нависшими над улицей с другой стороны. Они теснили улицу своими хмурыми бровями и означали окраину квартала времён старинной хрущёвской застройки, "хрущобы", как их называли в народе. От этих зданий улочка казалась вдвое уже, чем была на самом деле, имела вид печальный и нелюдимый, и потому, наверное, прохожих здесь почти не было. Лишь иногда навстречу нам попадались ватаги малолеток, бродящие здесь в поисках приключений, слоняющиеся без дела и направляющиеся в центр города. Как ни странно, но со всеми из них мы разминулись мирно, что было большой редкостью для злобного нрава местной шпаны.
Если бы мы с этой улочки повернули налево и, пройдя между частных домов, спустились вниз по склону холма, по одной из кривых и крутых дорог, то очутились бы в центральном городском парке, где в это время вовсю крутились карусели, "чёртово колесо", носились электрические машинки, работали бесчисленные кафе и забегаловки, и народу было достаточно для того, чтобы ощутить некоторую радость присутствия на празднике в душе. Пройдя по парку, по его асфальтовым дорожкам, по аллеям высоких тополей, облепленными сотнями вороньих гнёзд-шаров, не видимых летом за листвой, но в иное время года представляющими удручающую картину, мимо клумб, радующих глаз бесконечными розами, насаженными всюду, великолепным орнаментом рассадки иных цветов, словно в цветочной оранжерее возделанных чьими-то заботливыми руками, разгоняющими пыль и удушье городской асфальтовой атмосферы, можно было выйти к центральному городскому пляжу, на котором в такие летние тихие и знойные вечера, когда в просторном и бездонном небе закатное солнце окрашивает облака, воздух, всё вокруг в золотистые тона, блестит, отражаясь позолотой в воде спокойной реки, особенно приятно отдыхать, наслаждаясь очередным угасающим жарким июльским днём, даже не смотря на то, что воздух и река не такие чистые, как того хотелось бы, и немного не вписываются в прелесть июльского предвечерья, навевающего тихую, сочную, сладкую, томную грусть роскошной середины лета, которое вот-вот помчится к закату, к осени, к холодам и слякоти.