Не знаю, сколько времени провела я на коленях, но вдруг что-то подсказало мне, что нужно встать. Я поднялась и подошла к столу совсем близко, наклонилась и увидела, что не забинтованный глаз полуоткрылся и смотрит на меня. Сначала я решила, что это мне просто показалось, но нагнулась ниже. Глаз действительно был открыт. От неожиданности я опешила и не могла произнести ни слова.
-Я хочу быть с вами, - то ли послышалось мне, то ли на самом деле раздалось из забинтованного рта. -Я хочу быть с вами. Я уже с вами.... Прощай.
Так тихо и просто: "Прощай!" Это мимолётное пробуждение от вечного сна длилось одну или две секунды, несколько мгновений, и мне даже не пришло в голову что-то произнести. Я не ожидала.... А сказать нужно было так много и сразу... но, в общем, говорить что-либо было вообще невозможно. Кажется, выразить простую жалость или попытаться успокоить его было бы кощунством. Он в этом, право, не нуждался. Но тот ясный, трезвый, сиюминутный взор, не какой-то полоумный или лишённый смысла, а, именно, ясный, наполненный мыслью... Я его не забуду никогда.
Потом глаз так же неожиданно закрылся, и уже не подавал признаков жизни. В отчаянии я ругала себя, что не смогла воспользоваться прояснением, и, вместе с тем, понимала, что это возвращение к сознанию было какой-то мистикой, вызванной потусторонними силами, видимо, услышавшими мою молитву.
Потом, когда всё прошло, я едва удержалась от дерзости попытаться открыть глаз рукой, но вовремя остановилась, поняв, то это оскорбительно и бесцеремонно. Не прошло и нескольких минут после этого, как хлопнула дверь в коридоре, и застучали шаги. Я увидела через стекло медсестру. Она просунулась в дверь и сказала:
-Уходите, скорее, сюда идёт бригада! Если вас здесь застанут - мне не сдобровать!
Я вышла в коридор, и сама не помню, как очутилась на улице. Лишь там я опомнилась и едва не кинулась назад, но меня уже никуда не пустили.
Все последующие дни я ходила под окнами больницы в беспросветной тоске, а по ночам выла, как волчица, потерявшая детёнышей, запихав в рот чуть ли не половину подушки. Так было до самого конца.
Афоне, не смотря на все предречения врачей, всё же стало лучше. Он не вернулся в сознание, но после моего посещения врачи отметили улучшение его состояния, которое с каждым днём становилось всё более обнадёживающим. Начали даже поговаривать, в конце концов, что, возможно, он останется жить.
Настало тринадцатое мая. Прошёл месяц со дня катастрофы. Я, как и обычно, с утра направилась в больницу, отпросившись с занятий в школе якобы из-за женских недомоганий, - причину я каждый раз находила новую - зашла на базар, купила цветов, принесла их в больницу и попросила передать в палату реанимации Афоне, а заодно и поинтересовалась его здоровьем.
Дежурная медсестра улыбнулась мне и сказала, что если дела пойдут так и дальше, то месяца через два Афанасий, глядишь, и покинет реанимацию, переберётся в обычную палату.
В тот день я бродила под окнами больницы, глядя вверх, на них, безо всякой тоски, весело улыбаясь, и махала в ответ на знаки приветствия мужчинам, показывавшимся в окнах палат больницы и глядевшим на меня то с одного, то с другого этажа, говорившим мне всякие любезности и глупости, заигрывавшим и кокетничавшим со мною. Я, наверное, была даже счастлива в тот день. Я ходила и мечтала о том времени, когда Афоня, наконец, поправится, я буду ухаживать за ним, разговаривать с ним, болтать обо всём на свете, и он будет мой, а я его, и я буду предана и верна, я просижу у его кровати всю жизнь, и мне это будет не тяжело. А если он встанет и пойдёт, пусть и на протезах, но пойдёт, то это будет самый большой праздник в моей жизни...
Глава 32
Наш путь в училище занял добрый час времени, а то и больше. Мы не спеша прогуливались, медленно продвигаясь вперёд и болтая о самых разных вещах.
Сначала, правда, минут пятнадцать, мы шли молча, не разговаривая друг с другом от того ли, что попросту не о чем было говорить, или от того, что Вероника обиделась на меня. Потом мало-помалу, слово за слово беседа начала оживляться:
-Знаешь, - сказала мне девушка, - я раньше относилась к жизни проще. Всё для меня было просто и ясно. Теперь же, чем больше я живу, тем сильнее задумываюсь над тем, что же такое жизнь. У меня у самой иногда такое впечатление, что всё, что происходит, это сон. В самом деле, куда девается прошлое? Вот мы только что, совсем недавно, сидели в ресторане, пили, ели, разговаривали, а теперь бредём вдвоём по унылой улице, и нет никого. А захочешь вернуться назад - не сможешь, ни на минуту, ни на секунду. Почему так?