Виктор сам несколько раз звонил Валерию, но тот был очень занят и пока больше не приезжал навещать его. Рассказывал ли он Виктору про то, как идут дела или нет, я не знала, но Виктор с каждым днём выглядел всё мрачнее. По выражению его лица я подозревала, что или дела идут не совсем так, как хотел Виктор, или Валерий не дает Виктору полноценных ответов на его вопросы, и Виктору это, разумеется, не нравится. Впрочем, обвинять в чём-то Валеру я не могла – однажды, когда я только заикнулась об этом, Виктор резко одёрнул меня, ответив, что он полностью доверяет брату во всех делах фирмы и чтобы я в это не вмешивалась. Мне пришлось довольствоваться только собственными догадками и умозаключениями.
Я хотела приобщить к расследованию Ирину, но она была занята подготовкой к новому показу и тоже больше не появлялась в больнице, хотя и обещала. Когда я позвонила ей, она лишь дежурно поинтересовалась, как чувствует себя Виктор, а мои ответы никак не прокомментировала. После разговора с ней я решила, что звонить ей больше не стоит.
Отчаяние и беспомощность охватывали меня всё сильнее и сильнее. Я чувствовала себя совершенно бесполезной и очень переживала, что состояние Виктора не улучшается, а наоборот, ему становится только хуже с каждым днём. Я не могла ничем помочь ему, и мне не к кому было обратиться за помощью в этом городе. Виктор успокаивал меня, говорил, что у него ничего не болит, что у него только общая слабость и сонливость, но я всё видела по его лицу. Его лечащий врач, Анжела Михайловна – та самая, что сделала мне пропуск – прямо заявила мне, что состояние Виктора безнадёжно и чтобы я не питала никаких надежд на его скорое выздоровление. Эта новость заставила меня прорыдать весь вечер и всю ночь. Когда я на следующий день утром пришла к Виктору в палату, он увидел мои заплаканные глаза и отёкшее от бессонной ночи лицо и сразу всё понял.
– Вита, – проговорил он, ласково сжимая мои пальцы. – Не плачь, прошу тебя. Я думаю, пока рано меня хоронить. Я же говорил, что чувствую себя неплохо.
– Виктор, – проговорила я, и по моим щекам снова невольно потекли слёзы. – У меня ничего не получается... Валерий не захотел разговаривать со мной, а я так хочу помочь тебе! Но что я могу сделать, и я ведь не врач, я...
– Валерий сегодня весь день на автоответчике, я вообще не смог ему дозвониться, – ответил Виктор с лёгкой усмешкой. – Похоже, он сильно занят! А тебе так и не удалось выяснить, где сейчас Ева?
– Нет, – я покачала головой. – На территорию её особняка меня не пустили. В Центральном банке мне тоже указали на дверь, едва я стала задавать вопросы.
– На самом деле, всё выглядит довольно подозрительно, – сказал Виктор. – Она раньше никогда не шифровалась от меня, теперь же её номер телефона больше для меня не доступен. И я не могу связаться с двумя другими её близкими подружками. Одна поменяла номер, а другая просто не отвечает. И Валера мне не перезванивает. Я больше не контролирую ситуацию. Я вообще здесь как будто отрезан от всего мира! – Виктор нахмурился. Я видела, что он досадует, и успокаивающе погладила его по плечу.
– Ты же сам говорил, что твоему брату можно верить, – сказала я.
– Я ему доверяю, – нехотя ответил Виктор. – У него плохой характер, но о делах фирмы он осведомлён отлично, а значит, вполне может заменить меня, пока я здесь...
Виктор был уверен в брате, а вот меня всё сильнее охватывали сомнения. Только вот, что я могу сделать в такой ситуации? Кажется, что ничего!
Глава 20.
Мои размышления прервала Анжела – она заглянула в палату и жестом поманила меня к двери. Я подошла.
– Уходите, пациенту нужно сделать одно важное обследование, – сказала она. Я кивнула и, коротко махнув рукой Виктору, вышла в коридор.
Увидела, как двое лаборантов завозят к нему в палату какой-то современный прибор с датчиками и экранами, и отвернулась, чтобы снова не расплакаться. Анжела, заходя в палату, несла в руках медицинскую карту Виктора – тонкую картонную папку.