Тамир дрожала с головы до ног.
— Великая Четверка! Значит, та комната, наверху… Он пытался показать мне…
Брат скользнул к Тамир и прошептал:
— Сестра, наш отец стоял рядом и наблюдал за всем.
Тамир отпрянула от него так стремительно, что ударилась о стену позади себя.
— Нет! Отец никогда бы так не поступил! Ты лжешь!
— Хотелось бы мне, чтобы он солгал, — сказал Аркониэль. После долгих лет молчания слова наконец прорвались, как водный поток сквозь рухнувшую запруду. — Твоей отец не хотел этого, но у него просто не оставалось выбора. Все должно было произойти быстро, милосердно. Именно это мы обещали ему, но потерпели неудачу.
Тамир закрыла лицо дрожащими ладонями.
— И что же случилось?
— Прибыл твой дядя вместе с Нирином и отрядом вооруженных воинов. Прибыл как раз в тот момент, когда на свет появился твой брат, — негромко сказал Аркониэль. Эти воспоминания до сих пор огнем горели в его памяти, каждая деталь была яркой и отчетливой, и ужас той ночи ничуть не ослабел за многие годы. — Шум испугал Лхел, отвлек ее в самую важную минуту. Младенец сделал первый вдох, и его дух впечатался в плоть.
Лицо демона исказилось в ледяном оскале. Аркониэль внутренне собрался, готовясь к нападению, но, к его изумлению, Тамир повернулась к Брату и что-то тихо ему сказала. Демон остался стоять рядом с ней, его лицо снова превратилось в пустую маску, кроме глаз. Глаза все так же горели ненавистью и жаждой мести.
— Твоя мать не должна была ничего узнать, — сказала Айя. — Я дала ей особый отвар, чтобы пощадить ее чувства, но она как-то узнала. И это погубило ее.
Тамир обхватила себя руками, лицо ее исказило болью.
— Мой брат. Мать… Значит, предсказательница и в этом оказалась права. Я действительно «семя, политое кровью».
Айя грустно кивнула.
— Да, но не по злобе или дурному умыслу. Ты должна была остаться в живых и править Скалой. Ты должна была жить и со временем обрести свой истинный вид. Так и случилось.
Тамир смахнула с лица слезы и выпрямилась.
— Значит, мой брат умер по твоей воле?
— Да.
— Лхел убила брата и наложила на меня чары, но именно ты заставила ее сделать это?
— Да, я одна несу ответственность за прошлое. Именно поэтому демон всегда так люто ненавидел меня. Я и сейчас вижу в нем эту ненависть и жажду моей смерти. Но что-то его удерживает. Возможно, ты? — Айя низко поклонилась, прижав руку к сердцу. — Моя работа будет завершена, твое величество, когда в твоей руке окажется великий меч Герилейн. И после этого я не стану просить о милосердии.
— А ты, Аркониэль? — В глазах Тамир теперь светилась едва ли не мольба. — Ты сказал, что тоже был там той ночью.
— Он был всего лишь моим учеником. Он не мог… — начала было Айя, но Аркониэль перебил ее:
— Я не прошу о снисхождении. Я знал о пророчестве и верил в него. И я стоял рядом, пока Лхел налагала свои чары.
— Но Брат не нападает на тебя. Он тебя ненавидит, но и только. Его ненависть к Айе во сто крат сильнее.
— Он плакал надо мной, — прошептал Брат. — Его слезы упали на мою могилу, я помню их вкус.
— Он не умеет любить, — грустно сказала Айя. — Ненавидеть или не испытывать ненависти — вот и все его чувства. Он не испытывает настоящей ненависти к тебе, Тамир, или к Аркониэлю. Он не испытывает ненависти к вашей матери или Нари.
— Нари тоже? — прошептала Тамир, и ее горе стало еще глубже и сильнее.
— Ненавистный отец! — прорычал Брат. — Ненавистный дядя! Мама ненавидела и боялась его! Я чувствовал ее страх еще в утробе и в ту ночь, когда родился. Она и теперь ненавидит и боится его. Ты забыла о ненависти, сестра, но мы — нет. Никогда.
— Ты плакал над его могилой? — Голос Тамир звучал теперь почти умоляюще. — Его похоронили… Но его кости лежали в маминой кукле.
— Я похоронил его в ту ночь, — грустно ответил Аркониэль. — А потом, через какое-то время, Лхел и твоя мать снова откопали его и вложили его кости в куклу. Полагаю, это было сделано для того, чтобы иметь власть над призраком или удержать его возле матери. Она видела его как живого ребенка.
— Да. Она его видела. — Тамир судорожно вздохнула. — Айя, вы с Лхел пролили кровь моего брата?
— Да.
Тамир медленно кивнула, и по ее щекам сползали слезы, когда она сказала:
— Ты изгнана.
— Нет, ты не можешь! — задохнулся Аркониэль.
— Могу. — Слезы полились сильнее, но в глазах Тамир пылал гнев, какого Аркониэль никогда прежде не видел. — Я дала клятву перед людьми, что любой, кто проливает кровь моего родственника, становится моим врагом. Ты знала это и ничего мне не сказала. Ты, убившая моего брата! Погубившая мою мать… и мою… мою жизнь! — Тамир с трудом сдержала рыдание. — Вся моя жизнь — ложь! Река крови. А все те девочки, которых убил мой дядя? Их кровь тоже на моих руках, потому что он искал меня. Нирин… искал меня!
— Да. — Айя не двигалась с места.
— Убирайся! — прошипела Тамир, и ее голос прозвучал как голос гневного демона. — Ты навсегда изгнана из Скалы. Я не желаю никогда больше видеть тебя!
Но Айя все еще не двигалась.
— Я уйду, Тамир, но ты должна оставить при себе Аркониэля.
— Ты не можешь ничего мне приказывать, чародейка!
Айя все так же не трогалась с места, но воздух вокруг нее вдруг уплотнился, в комнате потемнело. Аркониэль почувствовал, как зашевелились волоски на его руках и на затылке, когда сила Айи наполнила крошечную комнату.
— Я отдала тебе всю свою жизнь, глупая, неблагодарная девчонка! — резко заговорила Айя. — Неужели ты так ничему и не научилась? Ничего не увидела за все прошедшие месяцы? Возможно, я и не заслужила твоей благодарности, но я не позволю тебе разрушить все то, что тяжким трудом создавала для тебя, — разрушить просто потому, что тебе не нравится, как устроен мир! Или ты воображаешь, что мне нравилось все это делать? Так вот — мне не нравилось! Мне все это было ненавистно; но такие, как ты или я, не выбирают собственную судьбу, если только не проявим трусость и не сбежим от нее. Да, я ответственна за все, что случилось с тобой, но ни капли сожаления нет в моем сердце!
Хватит ли одной жизни, или понадобится целая сотня жизней, чтобы снять наконец проклятие с этой земли? Как ты думаешь, для чего еще ты родилась? Ну, давай же! Топни ногой и объяви меня убийцей, потребуй правосудия, но что будет со Скалой, если в ней начнут править полубезумные семена Эриуса? Может, ты думаешь, Корин сидит там, в Сирне, и готовится к твоей коронации? Мечтаешь, что он встретит тебя с распростертыми объятиями, если ты явишься к нему? Пора уже повзрослеть, Тамир, королева Скалы, и действительно стать королевой! Я уйду, как ты велишь, но я не позволю тебе вышвырнуть Аркониэля. Он благословлен Иллиором, как и ты. Но более того: он любит тебя и служит тебе с самого дня твоего рождения, и он остановил бы руку Лхел, если бы мог. Он должен оставаться рядом с тобой, чтобы исполнить волю Светоносного!
— И в чем же она состоит? — недовольным тоном спросила Тамир. — Я выжила. Вы сделали меня королевой. Что еще он должен сделать?
Айя сложила руки на груди, и напряжение в комнате слегка ослабело.
— Ты нуждаешься в нем, и тебе нужны те волшебники, которых мы с ним собрали для тебя. Сияющий дворец магов, о котором мы тебе рассказывали, не праздная мечта. Это было истинное видение и такая же важная часть будущей силы Скалы, как и ты. Думаешь, волшебники останутся с тобой, если ты изгонишь Аркониэля? Уверяю тебя: большинство из них тут же уйдет. Да, они собрались вместе ради тебя, но они по-прежнему свободные и ни к кому не привязаны, даже к тебе, и они не станут служить тебе, если решат, что ты встала на путь своего дяди. Только мы с Аркониэлем сумели убедить их пойти против собственной природы и создать Третью Ореску. Но это объединение куда более хрупкое, чем ты можешь представить, и судьба Аркониэля — лелеять и укреплять его. Я видела это сама, в тот самый день, когда мне было показано и твое будущее. Линии ваших жизней тесно переплетены.