Все было, как он сказал, и вскоре Пиппин облачился в необычные, черные с серебром одежды. Хоббиту выдали маленькую кольчугу, кольца которой, выкованные, возможно, из стали, были однако черны как агат, и высокий шлем с маленькими крылышками с боков, украшенный в центре налобника серебряной звездой. Поверх кольчуги надевался короткий черный камзол, расшитый на груди серебряной нитью – вышивка изображала Дерево. Старую одежду Пиппина сложили и убрали, но разрешили оставить серый плащ из Лориена с условием не носить его на дежурстве. Хоббит понял, что теперь очень похож на Эрниль-и-Перианната, сиятельного коротыша, как называли его в городе. Но чувствовал он себя неуверенно. Настроение продолжало портиться.
Весь день было темно и пасмурно. С бессолнечного рассвета до вечера тяжелая тень сгущалась, и все в городе были подавлены. В вышине большая туча, принесенная ветром войны, медленно двигалась на запад из Черной земли, поглощая свет, но под ней воздух был неподвижным и душным, словно долина Андуина ждала порыва разрушительной бури.
Около одиннадцати часов, наконец-то ненадолго освободившись от службы, Пиппин отправился на поиски съестного, дабы развеяться и сделать ожидание более сносным. В столовой он вновь повстречал Берегонда, который только что вернулся от Сторожевых башен, что на дамбе за Пеленнором, куда ездил по какому-то поручению. Они вместе направились на городскую стену – в помещении Пиппин чувствовал себя как в тюрьме и задыхался даже под высокими сводами цитадели. Они вновь уселись у выходящей на восток амбразуры, где накануне беседовали за едой.
Был час заката, но запад заволокла бескрайняя пелена, и лишь когда она наконец ушла за море, солнцу удалось перед наступлением ночи послать короткий прощальный луч. Он-то и озарил на глазах у Фродо голову поверженного короля на Перекрестке. Но свет не пробился в сень Миндоллуина, на поля Пеленнора. Они оставались бурыми и унылыми.
Пиппину уже казалось, что прошли годы с тех пор, как он сидел здесь в какие-то полузабытые времена, когда он был беспечным хоббитом-путешественником, которого мало затронули пережитые опасности. Теперь он стал маленьким воином в городе, готовившемся отразить страшное нападение, и был одет в гордый, но мрачный наряд Башни Стражи.
В другое время и в другом месте Пиппину, возможно, пришлось бы по вкусу это новое положение, но хоббит уже знал, что игрой тут не пахнет: он вполне серьезно поклялся служить угрюмому хозяину в минуту смертельной опасности. Хоббит ощущал тяжесть кольчуги и шлема. Плащ лежал рядом на скамье. Пиппин отвел усталый взгляд от темных полей внизу, зевнул и вздохнул.
— Устали? — спросил Берегонд.
— Да, — ответил Пиппин, — очень. Устал от безделья и ожидания. Я истомился у дверей покоев своего хозяина за долгие медленные часы, пока он совещался с Гэндальфом, князем и другими важными персонами. Я, мастер Берегонд, не привык ждать голодный, когда другие едят. Это тяжелое испытание для хоббита. Несомненно, вы подумаете, что мне следовало бы больше ценить оказанную мне честь. Но что хорошего в такой чести? Что хорошего в трапезах под этой ползущей тенью? Что это значит? Воздух кажется густым и коричневым! У вас часто бывает такая тьма, когда дует восточный ветер?
— О нет, — сказал Берегонд, — это не просто ненастье. Это какое-то злое колдовство, дым, состряпанный в горе Огня и посланный Им омрачать сердца и мысли – что он и делает. Хотел бы я, чтобы вернулся благородный Фарамир! Он бы не испугался. Но кто знает, сумеет ли он во Тьме вернуться из-за Реки?
— Да, — сказал Пиппин. — Гэндальф тоже беспокоится. Я думаю, он был разочарован, не застав здесь Фарамира. А куда же девался сам Гэндальф? Перед обедом он покинул совет у повелителя и ушел, мне кажется, в дурном расположении духа. Возможно, он предчувствует... плохие новости.
Внезапно они лишились дара речи и окаменели. Пиппин присел, зажимая ладонями уши, но Берегонд, который, говоря о Фарамире, выглядывал из укрепления, так и оцепенел, вытаращив от ужаса глаза. Пиппин узнал услышанный ими крик, повергающий в дрожь: тот же вопль он давным-давно слышал в Шире, но теперь в нем звучало еще больше силы и ненависти, проникавшей в сердце ядом отчаяния.
Наконец Берегонд с усилием вымолвил: — Явились! Наберитесь храбрости и поглядите! Там внизу какие-то свирепые страшилища.
Пиппин нехотя взобрался на скамью и выглянул за стену. Перед ним, теряясь у едва различимой линии Великой Реки, лежал тусклый Пеленнор. Но хоббит увидел, что над ним, подобные теням нежданной ночи, быстро кружат пять птицеподобных силуэтов, ужасные, как стервятники, но величиной превосходящие орла и безжалостные, как смерть. Они то подлетали к стенам на расстояние выстрела из лука, то, кружа, отлетали прочь.