— Кризис был, брат, — заплакал Василий, — не в прок нам пошла продажа, ты прости нас — пропали деньги… В одночасье… Вчера вот они были, а нынче нет… Тысячи людей разорились и по свету пошли. Вас кормили и одевали, а нас?.. Кто накормит и кто оденет?.. Пиздобол из телевизора?.. Или наш президент?..
Девочка обнимала его за ноги. Она настороженно глядела на гостя, словно могла при первой опасности взять в охапку дорогую ношу и убежать: спасти, унести в безопасное место дедушку, где его не найдёт никто и никто не обидит. Василий дрожал, вытирая одной рукой со своего разбитого лица кровь, другой он гладил внучку по голове и успокаивал:
— Он больше не будет драться.
— Он же хотел тебя убить?..
— Это мой брат…
— Неправда…
— Ты прости меня, брат, за слова на суде… Молод я был и глуп, верил ещё я в светлое будущее и в судей… А сейчас, вот, не верю!.. У разбитого корыта дважды оставили меня вожди…
Воздуха не хватало. Дрожали колени. Хрипы при каждом выдохе рвали лёгкие. Клокотало в груди.
— А знаешь, как тяжело найти работу, брат?.. Чтобы не глумились над тобою и не гнали прочь?.. Чтобы хорошо платили и в срок?.. А отдавать по счетам долги: за газ, телефон, за услуги? Обивать пороги столоначальников и дарить подарки тому, кого не любишь? Кому до фени твоя душевная боль и мизерная пенсия…
Тарантул поднял с пола поломанные очки, правое стекло треснуло, дужка сломалась. Старческие силы не долги. Он выдавил из бутылки остатки водки себе в стакан, выпил его залпом, влез в овчину и вышел вон.
Счастья не было. Покойная жена не могла родить, резус крови у них был разный — боялись плохого исхода, матушка умерла, а сестра и брат жили правильно. Хмельное тепло иссякло, и того не понимая сам, ближе к ночи он давил на звонок колонии.
— Тебе чего? — обомлели дежурные.
— Жить негде, — крякнул посетитель. — Пустите переночевать…
— Не положено…
— Что случилось? — спросили соседи.
— Тарантул вернулся… Пьяный…
Офицеры рассмеялись.
— В будку к Лорду пойдешь? — сострил караульный.
— Смеёшься, начальник?
— Тогда ступай на шлагбаум до сторожа. На выездные ворота, на базу… Может быть и приживёшься…
Видано ли, чтобы вчерашний арестант в неволю просился? Удивлённый сторож в ночлеге не отказал и не вызвал милицию. Вот и уснул бродяга в его теплушке в поломанном старом кресле, свернувшись калачиком, как во чреве у матери…
А по зоне слух прошёл о великой неправде. Били окна, ломали решётки, швыряли на плац кирпичи и носились по крышам, ломая шифер:
— Пустите братишку домой! Права человеку!..
Шняга седьмая
Сердце админа
А что же я вспомню? — Усмешку
На гадком чиновьем лице,
Мою неуклюжую спешку
И жалкую ярость в конце
Утром старший мастер обнаружил в бытовке постороннего человека, спящего в кресле.
— Выметайся отсюда!
Пнул его ногой и накинулся на дежурного:
— Кто пустил?
Сторож решил оправдаться:
— Живой он всё же — замёрзнет, зима на носу…
Но «беса гнал» начальник: истекал слюной, сморкался и ревел в предутренний город:
— Пьяный не замёрзнет!.. Здесь не ночлежка для бомжей, а зона строгого режима!
На ходу, спотыкаясь, застёгивал Олег Иванович крючки тяжёлой овчины. Полушубок был тесен, давил на плечи, тёр кожу воротником, саднило шею. Морозная свежесть развеяла сны.
— Чтобы духу твоего здесь не было!
Ещё долго стоял в ушах у Олега этот окрик, проводившего его вон человека. Ноги привели в центр города. Около полусотни героев труда равнодушно взирали с Доски почёта на вчерашнего арестанта, ничего не стяжавшего в жизни на общественном поприще. Столоначальники, доноры, металлурги, самые лучшие из лучших выцветали в резкоконтинентальном климате Отчизны. Льготы у них отобрали, но по праздникам, обычно в мае, собирали этих вчерашних героев отобедать в центральной столовой города, где тешили их самолюбие торжественными речами, подогревающими гордость. Из года в год седые конферансье патетически повторяли одни и те же восторженные рассказы о трудовой и воинской доблести каждого подопечного. Специально приглашённые артисты кланялись в пояс и просили прощения за то, что нет такой благодарности, которой можно было бы оплатить им гражданский подвиг. Замечу, что отпущенные на это бюджетные деньги делились в тайне, не доходя до виновников торжества в полном объёме. Старый, каким-то чудом, сохранившийся пригласительный билет на бал ветеранов ещё висел на информационном щите перед входом в здание администрации города, дрожал на ветру, напоминая ротозеям о некогда успешно прошедшем благотворительном мероприятии.