В первые мгновения, я подумала, что если я сейчас убегу с воплем ужаса, то никогда не прощу себе этого.
Управляющий выглядел жутковато: кожа на его голове была смазано-облезлой после какого-то давнего ожога, волос не было, как и носа, губы же казались почти полностью высохшими. Тем не менее, каким бы изуродованным не выглядело лицо этого человека, его тёмные глаза показались мне самыми живыми на свете.
Я проглотила ком в горле, поглубже вздохнула и попыталась состроить как можно более равнодушный вид. Парень плюхнул влажную тряпку на стол и принялся оттирать его, смачно ругаясь. Я ошеломленно следила за ним, раздумывая, как бы мне замолвить словечко о еде. Судя по всему, этот тип был не в духе, так как совершенно неожиданно, он резко поднял голову и огрызнулся в мою сторону:
- Чего уставилась? Обгорелых никогда не видела? Ну, так тут тебе не цирк. Чего надо?
Совершенно оторопев от досады, я примирительно вскинула руки.
- О… ээ… простите. Я не хотела Вас обидеть. - На мгновение я запнулась, подбирая слова. Честно говоря, я так смутилась, что мне тут же захотелось вскочить с места и убежать куда-нибудь подальше отсюда. - Мне сказали, что я могу здесь поесть. Мартина сказала мне. Я… не собиралась оскорблять Вас. Прошу прощения.
Две секунды парень хмуро сверлил меня взглядом, потом вдруг махнул рукой и улыбнулся.
- Ты извини, - сказал он, отбрасывая тряпку в сторону и упираясь широкими ладонями в столешницу. - У нас тут не очень с доброжелательностью. Обычно приходится быстро давать понять этим проходимцам, которые здесь ошиваются, что им тут никто ничего не должен. - Парень кинул взгляд на кастрюли, кипящие на плитах, затем почесал подбородок кривым пальцем. - Сейчас подкину тебе что-нибудь пожевать, тут ещё осталось что-то более или менее съедобное. Меня, кстати, Гошей звать.
Я почувствовала прилив некоторого сочувствия. Может, этот тип и выглядел немного пугающе, но мне думалось, что его внутренний мир был куда лучше, чем у многих других людей.
Я улыбнулась Гоше.
- Очень приятно, Маша, - представилась я.
Гоша довольно прищурил глаза и кивнул, затем развернулся и направился к старому холодильнику. Несколько минут я молча наблюдала, как он копается сначала в холодильнике, а затем, доставая посуду, и в кухонных шкафах.
Немного позже передо мной уже стояла тарелка с копченым мясом какой-то птицы и двумя разварившимися картофелинами, приправленными зажаренным до хруста луком. Я умяла свой ужин невероятно быстро, отметив, что это была, пожалуй, даже слишком вкусной.
- Выпить хочешь?
Я участливо кивнула: после всего пережитого, сложно не накатить.
- Я бы выпила, да. С большим удовольствием, если честно.
Гоша с громким хлопком поставил стакан на стол.
- Тут всякого пойла хватает, но хорошего мало. И пропади всё пропадом, но я плесну тебе коньячку, даже если мне потом намылят задницу за это, - прохрипел Гоша, улыбаясь. - Ты вежливая. Сюда такие редко заходят.
Парень достал из деревянного короба мутную бутылку с темной жидкостью и наполнил ей мой стакан. Его некрасивое лицо исказила гримаса то ли веселья, то ли сочувствия.
- Спасибо, - сказала я, устало улыбнувшись и сжав ребристый стакан негнущимися пальцами.
Я двумя глотками опустошила стакан и, почти закашлявшись, поморщилась. Ну и гадость. Взбодрившись, я почувствовала, как в мой желудок заливается жгучая теплота крепкого алкоголя. Гоша сложил руки на груди, наблюдая за мной.
- Ну? - хриплым голосом спросил парень, наливая мне ещё. - Как?
Я улыбнулась.
- Отлично.
Теперь Гоша рассматривал меня с пристальным интересом. Я не смотрела на него, но хорошо чувствовала его взгляд, сама же рассеянно буравила взглядом гранёный стакан, где плескалась жидкость цвета древесной коры. Шум в зале начал сходить на нет: хлопали двери, слышались зевки, кто-то бормотал прощания. Люди расходились.
Алкоголь давно затуманил мне голову, дурман расслабил тело и разгорячил кровь. Я начала ощущать себя так, будто была сделана из ваты, и всё чаще стала дёргать воротник моей непромокаемой ветровки, стараясь побольше натянуть его на шею и закрыть татуировку.
- Знаешь, последний раз я видел выходца из Адвеги лет двадцать назад, - прохрипел Гоша, грязной тряпкой протирая поколотый стакан.
Парень задумчиво смотрел в одну точку, щуря глаза и, по всей видимости, вспоминая что-то. Я понуро скривила рот: складывалось ощущение, что адвеговская татуировка была набита у меня на лбу, а не на шее.
- Помню, этот проходимец умудрился стащить у меня из-под носа целый мешок картошки, - сказал Гоша, качая головой и по-доброму скалясь. - Я всё ждал, когда он вернётся сюда, чтобы как следует накостылять ему, но он так больше не появился здесь. А жаль. - Гоша вздохнул, отодвигая стакан в сторону. - Вернулся бы он, я бы ему ещё и бутылку поставил, ибо за всё то время, что я здесь прохлаждаюсь, он был тем редким посетителем, с которым действительно можно было поговорить по душам.
Я опустила глаза и улыбнулась. На душе как-то потеплело от слов Гоши.
- В Адвеге есть хорошие люди. - Я вдруг подумала о Рожкове, его семье. Я искренне надеялась, что с ними всё в порядке. - Но их там мало.
Гоша наклонился и сложил руки на столе перед собой. Его блестящие, горящие жизнью глаза впились в моё лицо.
- Здесь их ещё меньше, детка. И мой тебе совет, - прохрипел парень, указывая длинным кривым пальцем на мою шею. - Прикрой ты эту свою татуху чем-нибудь. Для всех оборванцев с открытых земель, то есть бандитов, убийц, наркоманов и прочих психов, знак Адвеги означает только одно – ты птенчик, вылезший из гнёздышка. Ты слаба, ты ничего не умеешь и тебя легко убить. Эта татуировка ещё никому не приносила пользы здесь. Для каждого из жаждущих наживы ты будешь жертвой номер один.
- Это я уже поняла, - с горечью ответила я, вспоминая сегодняшний ужас, произошедший в старом рабочем посёлке на торфоразработках.
- И здесь, Машка, в городе тоже ухо востро держи. Сразу тебе скажу, к Майорану и его бугаям в район лучше не суйся, а то поймают тебя, как пташку в клетку и сиди, не вытащит никто, - пробурчал Гоша. - На чеку тут надо быть и уж точно держаться подальше от западного края города.
Снова Майоран. Кто же он такой? Настоящая напасть Тверского, судя по всему. И чего они его терпят, коли он такой негодяй?
- Кто-то тебя уже предупреждал о нём, небось? - сказал Гоша, кидая на меня быстрый взгляд и, по всей видимости, обращая внимание на мой растерянный вид. Я кивнула, и парень снова взялся протирать стаканы. - А всё-таки есть у нас ещё в городе добрые и бесстрашные люди. Но я тебе про него ничего лишнего говорить не буду. Он меня и так тут на коротком поводке держит. Система здесь такая – стой и драй в столовке, а если языком лишнее болтнёшь, останешься без него.
Гоша, выругавшись, плюнул и нахмурился. Ему пришлось вернуться к кухонному уголку и обменяться парой слов с пришедшими в столовую путешественниками. Минут двадцать я сидела, пригревшись на стуле. Лёгкое головокружение, расслабленность и приятный отдых облегчили боль от ран и синяков после всех моих злоключений. Кости уже почти не ломило, и душа уже не так сильно болела после пережитых ударов. Один вечер – и дальше снова, но сейчас о завтрашней боли думать не хотелось. На сегодня с меня достаточно.
- И, конечно, главный вопрос: коли ты из Адвеги… Что же тебя привело на мёртвые земли, малышка? - услышала я голос Гоши, поглядывающего на меня с любопытством. Он уже вернулся и снова стоял у стойки, протирая стаканы. - Я, конечно, наслышан, что жизнь там, под камнем дерьмовая, но и здесь не Диснейленд.
Я пораскинула мозгами о том, насколько подробно мне вообще можно распространяться о своих целях. Решив, что кто не рискует, тот рискует ещё больше и к тому же ещё и без шампанского остаётся, я не стала скрывать правду.
- Мне нужно в Москву.
- Воу, - только и сказал Гоша, выпрямляясь. Его глаза округлились и стали похожи на две черные бусины. - В Москву…
Парень, буквально светясь от интереса, снова облокотился на стол, но теперь придвинулся чуть ближе ко мне. Я судорожно втянула воздух в лёгкие. От того, что я теперь могла свободно говорить о моем родном городе, меня охватило радостное волнение.