На площади потоками из стороны в сторону курсировало множество народа: немощные старики с мешками или сумками, странники в дорожной одежде, худые женщины с детьми, краснолицые торговцы с сумками и челноками.
Люди толпились у древнего краснокирпичного здания Исторического музея, ходили мимо собора Казанской иконы Божией Матери, где в окнах теплился неяркий свет тонких восковых свечей. На другом конце Красной площади я увидела Собор Покрова Пресвятой Богородицы или, как его до сей поры называли в народе, Собор Василия Блаженного, и некоторое время всё никак не могла оторвать взгляд от старинного храма, так хорошо сохранившегося после войны. Цветные маковки, словно бы сделанные из глазури, красовались на фоне серого неба, а в древних стенах светились маленькие окошки. Недалеко от собора высилась Спасская башня. Она касалась серых небес сияющей красной звездой, а её круглый циферблат с обездвижено замершими стрелками переливался золотом.
Меня кто-то толкнул, и я ахнула, удержавшись на ногах только благодаря Веберу. В двухстах метрах впереди нас торговцы и караванщики суетились и бегали куда активнее, чем на пяточке возле Исторического музея. Гул там впереди стоял страшный: слышались смешки, голоса, крики, стук колёс и скрип дерева. Я вытянула шею, приглядываясь к тому, что там творилось в центре площади. Поразительно! Многочисленные повозки, загруженные лошадьми, а ещё телеги с мешками и коробками стояли у неглубокого кратера в центре площади, где был разбит рынок – огромный, шумный, похожий на бурлящий котёл. Я ещё никогда не видела места, столь пёстрого и оживленного.
И вот же он, ГУМ, напоминающий мне замок со страниц сказочных книг, высится прямо напротив рынка. Серо-голубая крыша с двумя острыми башенками укрывала здание из бежевого, уже давно потемневшего камня, а остатки резных узоров ещё с давних времен по-прежнему красовались между окон и у широких арок, под которыми располагались входные двери.
Войдя в здание ГУМа, мы с Вебером оказались в просторных помещениях торгового дома, некогда бывшего одним из самых известных в Москве. Узорная лепнина была испорчена временем и плохими условиями, но красота по-прежнему оставалась живой в ветхих арках и в изящных выступах, в кованых парапетах и в полукруглых мостиках. Деревянные двери и красивая мебель была исчерчена царапинами и сколами, покрыта пылью. На мраморном полу плавали мутные блики от старых ламп. Стеклянный потолок центрального прохода в торговом доме был наполовину разбит, его осколки были сметены к стенам в некрасивые горки. Кстати, под потолком жители центральной Москвы натянули куски брезента, чтобы хоть как-то защититься от стеклянного крошева и палящего солнца. В середине широких коридоров и на круглых площадках, где, по всей видимости, когда-то были организованы кафе и забегаловки, до сих пор стояли круглые столики – деревянные, плетеные, кованые. Возле них были установлены пункты раздачи еды, именно поэтому там толпилось много людей.
Мы не сразу нашли «Амадеус». Нам пришлось довольно долго петлять по коридорам ГУМа, прежде чем мы вышли к стеклянным витринам нужного нам бара, о котором нам говорил Кольт. Возле дверей в заведение стоял молодой человек в длинном плаще и с ёжиком рыжих волос на голове. Он щурил глаза и быстро перебирал колоду игральных карт, сжимая её в крепких пальцах. Неподалеку от него на старых картонках возле стены сидели две девушки, тихонько играющие музыку на самодельных инструментах. Вебер оставил собак снаружи, у разбитой вазы, затем мы с ним прошли мимо девушек, обошли рыжеволосого парня и зашли в бар. В полутемном помещении «Амадеуса» стены были отделаны панелями из тёмных досок, а источником света служили изогнутые золотистые бра. Здесь изумительно хорошо чувствовался запах табака, старого дерева и пряностей. Потоптавшись на месте, мы протиснулись поближе к стойке, заставленной широкими бокалами с разномастным алкоголем и стеклянными пепельницами, в которых дымились окурки.
Суровый бармен в синей бандане и с густой бородкой, покрывающей крепкий подбородок, сердито поглядывал то на официанта, разносящего напитки, то на пожилую уборщицу, оттирающую столешницу в другом конце зала.
- Доброго времени суток, - прочистив горло, быстро сказал Вебер.
- Чего ещё?
Окинув сначала Вебера, а потом и меня взглядом и не обнаружив ничего интересного, бармен недовольно скривил физиономию.
- Нам нужен Цент, - ровно сказал Вебер, хотя прищур у него был уж очень недовольный.
- А больше ничего вам не нужно? - зло огрызнулся бармен.
Вебер явно подавил гнев, после чего выдавил из себя кривую усмешку.
- У вас тут со всеми гостями так разговаривают? - спросил наёмник. - Никто не говорил, что мы пришли сюда без жетонов. И чем вежливее и быстрее ты нам ответишь, тем больше жетонов останется в твоих карманах.
Достав из кармана прозрачный пакетик, в котором звякнули двадцать жетонов, Вебер плюхнул его на стол. Бармен кинул на пакет оценивающий взгляд, затем проверил его по весу и кисло буркнул:
- В углу зала, у звезды.
Подхватив со стойки несколько пустых стаканов, оставленных клиентами, парень развернулся и ушел к стеллажам с выпивкой. Я растерянно обернулась. Некоторое время с непониманием оглядывала зал: народу – тьма. За круглыми и квадратными столиками люди бурчали что-то друг другу на уши, или, наоборот, громко обсуждали что-то, гоготали, со звоном чокаясь стаканами. Кто-то спал на диванах у стен, кто-то курил, кто-то без устали опустошал бутылки с водкой или с настойкой – самое дешёвое из того, что здесь можно было купить в объеме бутылки. Вебер кивнул мне, и я направилась вслед за ним. Мы осторожно шли по залу, протискиваясь между кресел, стульев и столов. Саша шёл впереди, я держалась за ним.
В ближайшем углу никакой звезды и никакого Цента мы с Вебером так и не обнаружили. Только читающую книгу женщину в промасленном тулупе. Вздохнув, я направилась вслед за наёмником в другой угол зала.
И вот оно: страйк! Похоже, мы всё-таки довольно быстро нашли то, что искали, если нарисованная на стене жёлтой краской звезда – та самая. Я прищурила глаза, приглядываясь к парню, сидящему за угловым столиком. Он был молод, но старше меня. Лет тридцати.
Вебер повернулся ко мне, кивком головы указал в сторону парня.
- Скорее всего, этот самый тип, которого мы ищем. Давай так. Я тут буду не к месту, поэтому ты, Машка, дуй к этому Центу, а я тебя покараулю. Если он тебя соизволит отвести к Соболеву, спокойно иди и не волнуйся, я буду контролировать ситуацию. Мало ли что.
Понимая, что вот-вот останусь одна, без Вебера, я почувствовала удушающее волнение. Оно было неприятное, липкое. Надо же, я без Вебера теперь и шагу ступить не могу….
Я кивнула, стараясь выглядеть как можно более уверенной в себе. Вебер подмигнул мне, затем развернулся и скрылся в полумраке бара.
Я тяжело вздохнула. Ну, всё. Поехали. Надо не ударить в грязь лицом. И чем быстрее начну, тем быстрее закончу.
Пробираясь к звезде, я всё смотрела на потенциального Цента. Шатен с кучерявой бородой и уставшим взглядом был одет в «цифру». Его бронежилет, винтовка и рюкзак были аккуратно сложены на диване неподалеку. Парень крутил в руках железную кружку. На столике, за которым он сидел, я заметила тарелку с ломтем хлеба и двумя кусками сыра.
Меня охватила дрожь. Чем ближе я подходила к Центу, тем сильнее волновалась, но собираться с мыслями времени не было.
- Цент? - сходу спросила я, подобравшись к столику у звезды.
Якобы Цент сначала даже не взглянул на меня, продолжая задумчиво смотреть куда-то в зал. В тот момент, когда я подумала, что парень меня попросту не услышал, он вдруг посмотрел на меня.
- Я, - ответил он растянуто. - Тебе чего?
Забыв о растерянности, я уселась в кресло напротив.
- Мне нужен Соболев.
Парень невесело усмехнулся.
- Всем нужен Соболев, - медленно произнес он. – Каждый пятый у меня тут к Соболеву. И всем до одури нужен: то денег им, то в город новый возьмите, то ещё чего.