Армия инксов отступила от берега, и отряд кочевников сумел переправиться через реку и захватить плацдарм. В отряде были самые настоящие самоубийцы, ибо этот ход был просто отвлекающим маневром, рассчитанным на то, чтобы подманить инксов поближе. При первой же опасности этот наш отряд переправился обратно (правда, увы, далеко не все остались в живых), и катапульты вновь открыли огонь. На этот раз я приказал заряжать их связками стрел, что имело для здоровья инксов очень тяжелые последствия.
Трижды накатывалась на берег волна инксийской армии и трижды отступала, неся при этом огромные потери. Потери же с нашей стороны составляли едва ли полтысячи человек, то есть в десятки раз меньше. Наконец это однообразие наскучило инксам, и они перестали столь бурно реагировать на присутствие нашего отряда на своем берегу. Тогда я быстро перебросил к отряду подкрепление, перебрался через реку сам и начал подтягивать на плацдарм оставшиеся силы.
Земля вокруг нас была черна от копоти и пролитой нефти. Повсюду дымились утыканные стрелами трупы. В воздухе стоял удушливый смрад. Густые клубы дыма стелились над степью. Короче говоря, этот берег реки весьма напоминал собою ад. Сам я, правда, в аду никогда не был, но по моим представлениям он выглядел именно так.
Большая часть Степи уже переправилась через реку, когда я заметил на флангах противника заметное оживление. Я понял, что армии Йорки и Кавара вступили в игру, и отдал своим людям приказ к атаке.
Бой был длительным и кровопролитным. Я врывался в самую гущу инксов, нарушая их строй и сея среди них панику. Дважды я был легко ранен — в ногу и в правый бок, — но продолжал сражаться. Мной овладело нечто, напоминающее отчаяние. Словно во время компьютерной игры, когда единственной целью остается — дойти до финиша. В этом состоянии уже не придаешь большого значения своей жизни и жизни близких тебе людей. Словно достаточно будет потом перезагрузить программу, и все снова окажутся живы и здоровы. Это часто случается потому, что неохота облажаться перед зрителями, с интересом наблюдающими за твоей игрой. Или перед бойцами твоей же армии… Я понимал, что, стоит мне сейчас покинуть поле боя, и весь азарт Степи пропадет. Пока кочевники видели меня в первых рядах, они сражались. Сражались и побеждали.
То ли люди уже освоились с оружием и пообтесались в боях, то ли просто-напросто все, не умевшие драться, уже погибли, но потери наши были не столь сокрушительными, как при взятии Андиора. Инксы под нашим напором начали отступать, и вскоре уже все три армии — моя, Йорки и Кавара — объединились в единый фронт. Я видел справа от себя самого Кавара, размахивающего боевым топором. Слева то и дело мелькала фигура Йорки с окровавленным мечом в руке, больше похожей сейчас на дикую кошку, чем на женщину. Рядом со мной сражался Сакр со своими лучниками, доказавшими еще раз, что и мечами они владеют не хуже.
К полудню инксы не выдержали и обратились в бегство. Мы попытались их преследовать, но натолкнулись на заградительный отряд, прикрывавший отступление основных сил противника. Свою задачу эти камикадзе, надо отдать им должное, выполнили превосходно — пока мы разбирались с ними, остатки инксийской армии (около пятнадцати тысяч) скрылись из виду, ускакав на север, по направлению к замку Касг. Не имело ни малейшего смысла их преследовать, ведь нас еще ожидал Лиет. И я повернул Степь на запад. Надо было поспешить, пока инксы не опомнились и не успели закрепиться в крепости.
Однако мои опасения по этому поводу оказались напрасными — Лиет был пуст и брошен, словно Хадр. Ненужными оказались и переправленные к его стенам катапульты с осадными башнями. Это меня особенно не огорчило, скорее наоборот. Я ожидал чего-то подобного. Слишком уж много инксов участвовало в этой битве. Она должна была быть решающей и для них, и для нас. И хочу надеяться, что она таковой и оказалась.
Похоже было на то, что инксы собрали под Андиоаром все свои силы. Они собирались дать самый главный бой Степи. И они это сделали. Но Степь показала, что люди тоже могут воевать. Даже без помощи богов.
Инксы, видимо, рассчитывали в этом бою сломить Степь, разогнать ее по горам и долинам. Если бы это им удалось, то Межгорье навсегда осталось бы в их власти. Но этого не произошло. И я уже был уверен, что мы возьмем Лаоэрт. Не могу объяснить, на чем покоилась эта моя уверенность, но сегодня у меня полностью исчезли всяческие сомнения в боевых качествах Степи.
Поговорив с Каваром, я узнал, что он, оказывается, распаленный битвой возле развалин Крина, решил самостоятельно взять крепости Коге и Хотор. Но его ожидало разочарование ввиду полного отсутствия в этих крепостях противника. Обе крепости так же, как и Лиет, были брошены и пусты. Все их гарнизоны ушли сюда, на Андиоар. Вполне возможно, что такая же картина наблюдается сейчас и в крепостях по берегам Криара. Если это действительно так, то Межгорье практически свободно, подумал я. Инксы остались только в Лаоэрте и в Мардиарской долине.
Мы разбили лагерь под стенами Лиета. В самой же крепости мы разместили раненых, которых, к слову сказать, было сравнительно немного — инксы всегда старались добивать поверженного противника. Я приказал выставить дозоры и, когда солнце уже клонилось к закату, отправился отдыхать сам.
В одной из комнат замка Лиета я обнаружил широкую кровать. Это как раз то, что мне сейчас больше всего необходимо, подумал я и устало повалился на нее. У меня едва хватило сил на то, чтобы раздеться и перевязать свои раны. Я был вымотан и опустошен сверх всякой меры, и глаза мои закрывались сами собой.
В комнату вошла Йорка, еле волоча ноги от усталости.
— Вот ты где, — пробормотала она.
Я смотрел, как она на ходу расстегивает пояс с мечом, стаскивает с себя куртку и, не глядя, бросает ее на пол.
— Найдется здесь место для одной старой и уставшей женщины? — спросила она и рухнула как подкошенная на кровать рядом со мной.