Она сидела на краю обрыва и молила Темную Деву дать ей сил выдержать то, что ждет ее впереди.
Над нею в небе по-прежнему кружились водовороты разноцветной энергии. Ежеминутно то один, то другой из них выбрасывал в воздух светящуюся душу дроу. Ежеминутно где-то во вселенной умирал кто-то поклонявшийся Паучьей Королеве, и душа его попадала на Дно Дьявольской Паутины. Процесс был отлажен четко, как часы. Халисстра наблюдала, как это происходит снова и снова, и всякий раз вновь прибывшая душа присоединялась к нескончаемой веренице других, летящих к своей темной богине, навстречу своей вечной судьбе. Так будет до скончания века. Если не умрет Ллос.
Жрица-дроу смотрела на души, плывущие навстречу своей судьбе, и гадала, нет ли среди них Данифай. После того как прекратилось действие связывающего их заклинания, Халисстра не почувствовала бы ее смерти. Она горячо надеялась, что ее бывшая пленница еще жива.
При мысли о Данифай Халисстру захлестнула волна надежды и страха. Данифай сказала ей однажды, когда они вместе стояли среди развалин в Верхнем Мире, что чувствует зов Эйлистри. Бывшая пленница произнесла эти слова, когда пришла предупредить Халисстру, что Квентл послала Джеггреда убить Рилда.
Данифай предупредила ее.
Было между ними некое родство, Халисстра знала это, нечто порожденное заклинанием, соединившим хозяйку и рабыню. Она знала, что Данифай можно спасти. А поскольку Халисстра всецело посвятила себя Покровительнице Танца, она должна сделать все, чтобы помочь Данифай ступить на путь искупления, если та еще не умерла.
Всепоглощающее чувство сожаления сжало грудь Халисстры, — сожаления о дурно прожитой жизни, о том, что она причиняла горе другим и занималась мелочной тиранией. Она растратила века на ненависть. К глазам подступили слезы, но она сдержала их, упрямо тряхнув головой.
Ветер уносил слова ее молитвы, завывал в поющей паутине и взывал к Йор'таэ.
В этом слове не было больше никакой магии для Халисстры и никакой притягательности тоже.
Она глянула вверх, на восемь звезд, казавшихся столь похожими на глаза Ллос, и поклялась: — Никто не ответит на твой зов.
Халисстра не знала и не желала знать, чего хочет Ллос от своей Йор'таэ. Она догадывалась, что убийство Йор'таэ повредит Ллос, возможно, ослабит ее. И знала, что Избранной Ллос может быть лишь одно живое существо: Квентл Бэнр.
— Я убью твою Избранную, а потом убью тебя, — прошептала она.
Ветер снова стих, словно успокоенный ее обещанием. Халисстра смотрела на обожженную землю царства Ллос, на груды растерзанных паучьих останков. Она гадала, где теперь Квентл. Халисстра подозревала, что жрица Бэнр уже в Паутине Демонов, на пути к Ллос, — еще одна из проклятых Паучьей Королевы.
— Я иду за тобой, Бэнр, — прошептала она.
Некоторое время она сидела в тишине, наедине со своей богиней, глядя на бесконечную реку душ, летящих к Ллос. Потом она взяла поющий меч Сейилл, поднесла к губам его похожую на флейту рукоять и начала играть медленную погребальную песнь, дань затерянным душам в вышине. Прекрасная мелодия поплыла над бесплодной равниной.
Если души и слышали ее, они никак не показали этого.
Поднялся ветер, словно для того, чтобы заглушить мелодию, но Халисстра продолжала играть. Хотя она и знала, что это невозможно, но надеялась, что где-то, каким-то образом Сейилл услышит эту песню и все поймет. Закончив, Халисстра убрала меч Сейилл в ножны и поднялась. Глядя в небо, она вытянула руку ладонью кверху и согнула пальцы, изображая символ мертвого паука, — богохульство для Ллос. Она не могла не улыбнуться. — Это тоже для тебя, — сказала она. Повинуясь внезапному порыву, она сняла с себя доспех и щит, обнажила Лунный Клинок и принялась танцевать. На вершине полуразрушенного скалистого холма, посреди опаленного Уровня Ллос, Халисстра Меларн кружилась, делала выпады и отскакивала. Кроме плача ветра, здесь не было звуков, в такт которым она могла бы двигаться, и она танцевала, следуя ритму, звучащему лишь в ее голове. Радость переполняла ее все сильнее и сильнее с каждым шагом, с каждым поворотом. Она стала одним целым с оружием, одним целым с Эйлистри. Она изгоняла из себя Ллос вместе с потом, избавлялась от собственного прошлого с каждым тяжелым, счастливым вздохом.