— Где ты был все это время?
— Я ходил в Пигготтс повидать мистера Меджа.
— Пигготтс? Зачем? — спросила Линн.
— Я ходил туда насчет работы, — он вызывающе посмотрел на мать. — Я начну там работать в следующий понедельник. Мистер Медж хочет посмотреть мою карточку занятости.
— Я тебя не понимаю, — сказала Линн. Она говорила спокойным и очень холодным тоном. — Для чего ты это сделал?
— Я всегда хотел это сделать. Ты слышала, как я постоянно говорил об этом. Нормальная работа на нормальной ферме, чтобы там я мог научиться работать как следует.
— У нас что — не та ферма?
— Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду, — пробормотал Роберт.
— Тебе мало нашей фермы? Она же твоя!
— Нет, я предпочитаю работать в другом месте.
— Тогда, — сказала Линн, пытаясь взять себя в руки, — ты, наверное, сделал единственно правильную вещь.
— Я тоже так думаю, — ответил Роберт.
— Это — твоя жизнь, и ты можешь с ней делать все, что ты хочешь!
— Я уверен в этом.
Линн склонилась к мойке и стала рассеянно протирать бидон.
Джек был занят тем, что зажигал трубку. На его лице было спокойное и сдержанное выражение. Он отошел от мойки, потому что вода стала заливать ему ноги.
— Ты нас сейчас затопишь, — сказал он Линн. — Ты так сильно брызгаешь во все стороны.
Линн отпустила ведро и выпрямилась. Она готова была испепелить отца взглядом.
— Я не понимаю своего сына! Он ушел со своей фермы и хочет работать в другом месте! Почему он так делает?
— Я тебе говорил уже давно, что ему не нравится выращивать кур, — напомнил Джек.
Линн заставила себя посмотреть на Роберта.
— Чем плохо разводить кур? Этим можно заработать на жизнь, разве я не права?
— В этом нет ничего дурного, — ответил Роберт. — Просто я хочу заниматься другими вещами. Я не желаю проводить свою жизнь, расхаживая с ведром в руке, готовить болтушку для кур и собирать яйца. Я не считаю это подходящей работой для мужчины. Я хочу заниматься другими делами.
— Мужская работа! — воскликнула Линн. — Ты говоришь это в присутствии своего деда?! Ты что, считаешь себя более умным, чем твой дед?
— Меня сюда не вмешивай, — сказал Джек. — Я — старый человек, и у меня все уже в прошлом. Я могу теперь работать только на такой маленькой ферме. Но у Роберта впереди вся жизнь. Вполне естественно, что ему хочется попробовать все. Так же было и со мной в его возрасте, и ты не имеешь права мешать ему.
Линн опустила глаза. Она смотрела на воду в мойке, ее рука пыталась отыскать там тряпку. Наконец она ее нашла и начала выкручивать.
— Я не стану ему мешать, — наконец сказала она. — Если он действительно пришел к такому решению, то тут говорить больше не о чем. Все, что нужно было сказать, сказано. Давай прекратим обсуждать эту тему!
— Аминь! — заключил Джек.
— Я просто расстроена, вот и все! Я не понимаю, почему его не интересует судьба нашей фермы? Мне казалось, когда я ее купила…
— Ты же сказала, что больше говорить не о чем.
— Ладно. Все. Я молчу!
И Линн с грохотом поставила ведро на камни.
Когда Чарли пришел домой и ему сообщили новость, он с упреком посмотрел на Роберта.
— Я думал, что ты как минимум проработаешь здесь год, пока мать не встанет на ноги.
Роберт пожал плечами.
— Я ей здесь не нужен. Она и дед вполне смогут справиться сами.
— Ему вообще все равно, справимся мы или нет! — Линн разрезала горячую картофельную запеканку и раскладывала ее по тарелкам. — Наши соображения не имеют для него никакого значения. Это правда!
— Ферма Пигготтс — это хорошая ферма, — сказал Джек, когда Роберт сел за стол. — Тебя там научат многому.
— Это самая хорошая ферма по соседству, поэтому я выбрал ее, — сказал Роберт. — Мне повезло, что они взяли меня туда работать.
— Нашему Роберту давай все самое лучшее, — ласково заметил Чарли и осторожно взглянул на Линн. — Ты, наверное, произвел на них хорошее впечатление, поэтому они сразу взяли тебя на работу.
Линн молчала, подавая на стол.
— Твоя мать расстроена, — сказал Чарли. — Она не ожидала этого. Ты так неожиданно поступил на работу.
— Я не расстроена, — ответила Линн. — Я уже пришла в себя.
Она придвинула свой стул к столу.
— Роберту все равно, расстроена я или нет.
Роберт не отводил взгляда от тарелки. Злость матери давила на него. Он был, как в темном тумане.