Целую неделю мы напряженно следили за домом и воротами, но мисс Эми так и не показалась. Куда она уехала, в каком направлении, во что была одета — этого никто не знал. Известно было только, что мисс Люси стала гулять с Жеребцом одна и что мисс Эми не видно.
— А где же нынче наша невеста? — полюбопытствовала однажды миссис О’Ши, владелица гостиницы. Мисс Люси ответила, как отрезала, коротко и надменно:
— Сестра уехала. Решила сменить обстановку.
От ее ледяного тона у всех перехватило дыхание. Миссис О’Ши издала какое-то не вполне уместное восклицание, что-то вроде «Ай!», и это вызвало у окружающих мысль о катастрофе.
— Это все, что вы хотели узнать, миссис О’Ши? — бросила мисс Люси, круто развернулась на каблуках и вышла в сопровождении Жеребца. Больше они никогда не бывали в баре гостиницы «Борзая», предпочтя ему пивную чуть подальше на той же улице. Несколько завсегдатаев «Борзой» вскоре последовали их примеру.
Тайна мисс Эми не давала людям покоя, они мучались любопытством и терялись в догадках. Каждому казалось, что другим что-то известно. Спрашивали почтальона, но он только покачивал головой, приговаривая: «Поживем — увидим», но при этом было совершенно ясно, что он рад случившемуся. На попытки моей матери по секрету выведать что-нибудь у священника тот отвечал советом преклонить колена и, как подобает добрым христианам, помолиться за мисс Эми. Женщины рассуждали о несчастных влюбленных и высказывали предположение, что мисс Эми сошла с ума и что ее заперли в приюте для душевнобольных. Напряжение спало, когда свадебные подарки с приложенной к ним туманной, но вежливой запиской от мисс Люси были возвращены дарителям. Моя мать отвезла наш подарок обратно в магазин и обменяла его на обеденные тарелки. Причиной случившегося считали сопротивление семьи. Мисс Люси почти не появлялась в деревне. Майор совсем расхворался, и она вся отдалась уходу за ним. Каждый вечер, без пяти минут девять, сиделка проезжала на велосипеде по аллее, ведущей к усадьбе. Больше никто туда не ходил, и дом постепенно приобрел заброшенный вид. Летними вечерами я шла посмотреть на зеленые ставни, на кормушку для птиц, приколоченную к дереву, на важные, высокие цветы, на кустарник, который начал стремительно разрастаться. И каждый раз я воображала, как отворяю ворота и подхожу к дому, как меня принимают и как я узнаю, куда делась мисс Эми и в чем все-таки ее тайна.
В дом мы в конце концов попали — следующей зимой, когда умер майор. Обстановка оказалась куда проще, чем я воображала, а обвисшие полотняные чехлы на креслах совсем протерлись. Я рассматривала портреты хмурых предков с отечными лицами и угрюмыми глазами, когда вдруг наступило молчание и в гостиную вошла мисс Эми в меховом пальто. Она сильно изменилась, постарела, и черты ее лица стали грубее.
— Мисс Эми, мисс Эми, — раздалось сразу несколько голосов. Вздрогнув, она повернулась к шоферу и стала просить его поднять чемодан на второй этаж и оставить на лестничной площадке. Она потолстела, и на руке ее не было подаренного женихом кольца. Когда присутствующие стали выражать ей соболезнования, глаза ее наполнились слезами и она выбежала из комнаты. Мы слышали, как она поднялась наверх, чтобы побыть у гроба покойного.
Вскоре стало ясно, что мисс Эми пьет. Когда гроб вносили в склеп, она попыталась заговорить с покойным, что, конечно, было нелепо. Она не просто ходила вечером в бар посидеть и выпить. Она пила днем, стоя в очереди за отбивными и бараньей головой для собак, прикладываясь к маленькой бутылочке, которую всегда носила в сумке. Она пила с моим отцом, когда у того бывали запои. Она пила с каждым, кто соглашался составить ей компанию, — и куда девалось ее былое высокомерие! Изредка вспоминая о своей помолвке, она называла ее «трепетанием крылышек». Однажды ее задержали в Лимереке за вождение в нетрезвом виде. Судить не судили, так как старший инспектор был когда-то дружен с ее отцом. Ее езда стала бедствием для деревни. Родители не решались выпускать детей на улицу, опасаясь, как бы мисс Эми на своем «пежо» их не задавила. Вспоминали, что брат ее погиб в автомобильной катастрофе. Мисс Люси доверительным шепотом делилась с моей матерью своими тревогами.