В тишине, разрываемой скрипом покачивающейся кареты, конским топотом и понуканием кучера раздалось:
— Вэлэри, ты довольна? Тебе понравилось празднество?
— Да, — ответила она, не кривя душой. — Спасибо, что предоставили мне такую возможность.
Всё было бы изумительно, если бы не Герард. Мысли о нём преследовали, бередили душу, поднимая со дна горький осадок, перша в горле едва сдерживаемыми слезами. Перед глазами стояла его невеста. И потом, сидя на возвышении за столом в обществе Генриха, взгляд Наташи кружил над местом, где рука об руку с красавицей-эльфийкой находился Бригахбург. Совсем близко. Настолько, что она слышала его запах, как и приторно-сладкий запах той, что заняла её место рядом с тем, кого она любила. Изредка Герард, склоняясь к Леонор, разговаривал с ней, и пфальцграфиня подмечала, как блестят её глаза и поднимаются уголки губ. Нужно быть слепым, чтобы не заметить, что невеста влюблена в жениха.
Девушка старалась не смотреть в их сторону, но взгляд снова и снова с упрямством капризного ребёнка возвращался к ним, подмечая доверительность их общения. Ни разу не поймав на себе его взора, она с горечью сознавала, что это конец всему. Конец их отношениям, их любви. Её любви. Глаза наполнялись слезами, и тогда она прятала их, опуская ресницы и уставившись в золотое блюдо, стоящее перед ней, наполненное всевозможными яствами, не в силах проглотить ни кусочка.
— Вам не нравится? — спрашивал Генрих, склоняясь к ней, заглядывая в лицо. — Попробуйте вот это.
Вместо одного блюда появлялось другое, которое тут же наполнялось новыми диковинками и она вынуждена была пробовать всего по чуть-чуть, чтобы не обидеть хозяина пира и кивать в знак восхищения, совершенно не чувствуя ни вкуса, ни запаха съеденного:
— Ваш повар превосходен… Всё очень вкусно, ваше величество. Просто я не голодна.
Как тяжело и непривычно сидеть у всех на виду под обстрелом пары сотен любопытных глаз! Она не привыкла к настолько откровенному вниманию, испытывая неловкость и скованность. Тяготилась обществом монарха, который, взяв над ней шефство, вёл себя безупречно.
И только вкус вина ощущался с неизменным постоянством. Оно освежало и бодрило, связывая рот приятной виноградной терпкостью, на время утоляя жажду. Дребезжащие нервы ненадолго успокаивались, пока в очередной раз она не ловила на себе взгляды «опекунов»: вопросительный Ретинды и пронизывающий Витолда.
Невзначай выцепив из ряда гостей знакомый лик блистательной герцогини Ангелики фон Вайсбах, находящейся в обществе высокой пышнотелой шатенки, уже не могла не реагировать на её тревожный неприязненный взгляд. Как же, она помнила, за чьей головой охотилась женщина и как сработала уловка Наташи, наведя тайного советника на ложный след. Ловила её частые взоры в сторону Герарда и её поведение в поместье «Rossen» сейчас не казалось дружеским и искренним. Мы все актёры и носим маски. Когда приличия важнее чувств — иначе не получится. Улыбалась в её сторону, выразительно приподнимая бровь и со скрытым смыслом ухмыляясь: «Ни тебе, ни мне. Так бывает». Её поняли. Ангелика поджала губы, опуская глаза.
Отто — с отцом и мачехой — сидел в ложе короля. Вот уж кто чувствовал себя вольготно, так это Амалия. Непринуждённые свободные движения, смелый взгляд, открытая чарующая улыбка.
Сидение за столом утомляло. Под звучание тихой ненавязчивой музыки поднимались кубки в честь короля, оживлялась застольная беседа. Перекрёстный артобстрел глаз продолжался, и чем хмельнее становились гости, тем развязнее её изучали, тем ярче проступала неприязнь, читались мысли: ты кто такая и откуда взялась? Чтобы стать своей, нужно было родиться и прожить в этом времени жизнь, принять волчьи законы этого общества, стать такой, как все.
А потом Генрих провёл её в небольшой зал, в дверях которого стояла охрана, и войти туда дозволялось не каждому желающему.
«Ничего особенного», — отметила Наташа, рассматривая довольно простой в исполнении мебельный гарнитур из дуба насыщенного тёмного оттенка: скамьи, стулья вокруг круглого стола, кресла. Шикарный огромный камин, спокойных тонов ковры на полу и стенах, сверкание золотой посуды во вспышках свечей на многоярусных подсвечниках-треногах.
Генрих уверенно вёл гостью к другому столу: низкому, с расставленными на нём крупными фигурами из слоновой кости и красного дерева. Шахматы! Девушка улыбнулась, увидев знакомую разметку.
— Вэлэри, пожалуйста, сядьте рядом со мной. Вы принесёте мне удачу.
Придвинув стул ближе, монарх усадил её и, бегло оглядев входивших избранных, кивнул Бригахбургу: