Квартал назывался так потому, что все дома там напоминали постройки прошлого века, высокие потолки, большие узкие окна, кирпичная кладка. Мне нравился этот стиль, вот только в осеннюю пору он навевал какое-то грустное настроение.
– Она слегка не в себе, – сразу же уточнил Руфус, пока мы шли по направлению необходимого мне жилища.
– В каком смысле?
– Не знаю, не уточнили. Просто сказали, что у нее на войне погиб муж, они раньше жили там вдвоем, и после этого женщина слегка тронулась умом.
– Ну и зачем мы туда идем? Я не хочу жить вместе с сумасшедшей. – Я схватил приятеля за локоть и остановил.
– Перестань, – одернул меня он. – Всё хорошо. Она не сумасшедшая, просто до сих пор носит траур по мужу, вот и всё. Мало с кем общается, в общем – ведет затворнический образ жизни.
– Да кто тебе всё это рассказал?
– Коллега по работе. Они раньше семьями дружили, но сейчас только понаслышке знает о ней всё это.
– Знаешь, люди разное болтают. Может, у нее три головы или еще черт-те что? – Я почему-то занервничал. – Давай не пойдем.
– Да что ты как ребенок себя ведешь? – Руфус сердито ткнул меня в бок. – Тебе нужен ночлег, а эта дамочка много не возьмет. Особенно если скажешь, что воевал, она сострадательна к военным. А вообще – скажи, что знал ее мужа, он, кажется, тоже был пехотинцем. Наплети ей, что вы друзья были закадычные, и, может, вообще платить не придется.
– Порой мне кажется, что ты бредишь.
Мы зашли в парадную, поднялись на второй этаж. Каждый наш шаг отдавался эхом. Руфус постучал в дверь, через пару минут ее отворила высокая фигура в кружевном, готического стиля платье, с черной вуалью на лице.
– Вы кто? – спросил приятный, но сердитый женский голос.
– Мы звонили вам по поводу комнаты, – начал свой монолог Руфус. Я просто стоял рядом, сжимая в руках чемодан с вещами.
– Вы собираетесь жить вдвоем? – уточнила дама.
Мы переглянулись.
– О, нет, мадам, что вы. Только он, он один. – Руфус подтолкнул меня чуть вперед.
Я только и произнес:
– Здравствуйте.
Она смерила меня взглядом. Сквозь вуаль были заметны приятные, но несколько бледные черты лица.
– Он воевал, – как-то невпопад высказал мой друг.
Женщина вздохнула и молча пропустила меня внутрь.
В квартире царил мрак. Множество старых вещей были любовно расставлены по полкам прихожей. Я медленно брел за хозяйкой, стараясь не выдавать своего замешательства. Здесь было чересчур печально.
Она остановилась у входа в комнату. Маленькая, скромная, с небольшой кроватью и письменным столом. Но на большее я и не рассчитывал.
– Я люблю тишину и хотела бы вас попросить не нарушать это правило. Моя комната за стенкой, и у меня очень чуткий слух.
– Да, мэм, я всё понял.
– Если вас это устраивает, то можете располагаться. – Она озвучила сумма, я утвердительно кивнул головой и остался один, среди темных мебельных силуэтов, покрытых белыми простынями.
На мгновение мне показалось, что я очутился во сне. Женщина исчезла, оставив меня наедине с переживаниями и подобием какой-то тайны. Сдернув простыни со стола и кровати, я пару раз чихнул от плотного клуба пыли, поднявшегося в воздух. Но вновь не почувствовал отвращения, словно наконец-то очутился там, где так давно хотел побывать. За окном пробежал одинокий трамвай, какой-то человек прошагал вдоль по улице и скрылся в одной из арок, и всё стихло. Несколько дохлых мух, валявшихся на подоконнике, почему-то навеяли улыбку, словно они явили собой истинных обитателей этой квартиры.
2.
Так и стали проходить мои дни. Дни, в которых ничего не менялось. В мясной лавке я уже не чувствовал себя чужим, отстраненным, а наоборот – весьма заинтересовался этим нехитрым делом. Стал уделять ему больше внимания. По вечерам, пару раз в неделю, по обыкновению, напивался. Не от непреодолимого желания сделать что-то глупое, напротив – от пресыщенности, от того, что вокруг меня наконец-то все нормализовалось.
Через какое-то время Руфус сообщил мне, что так сильно ожидаемый нами театральный деятель всё же не собирается приезжать в наш город, а, следовательно, мечты о работе по написанию музыки к пьесе можно было отложить в долгий ящик. Но эти вести не расстроили меня, они были всего навсего очередным событием, вернее – очередным лишением события. Такое происходит сплошь и рядом, с этим ничего невозможно поделать, оставалось только стоять в стороне и просто наблюдать.
Я не видел Сагиту уже почти месяц. К своему удивлению, пришлось заметить, что всё это время я не особо часто вспоминал о ней, о моей бывшей жене, о доме, который мне пришлось покинуть. Конечно, мысли о Жанне и ее новой ухажёре иногда пекли мне разум, становилось плохо, но потом все проходило, как дурной сон.