Первыми ушли дети — Омо и Итачи не годились для настоящих битв шиноби. За ними женщины — они были слишком мудры, чтобы долго спорить. Последним сдался Орочимару.
Потому что Орочимару с самого начала спорил за других. Для себя он все решил во время их с сенсеем прошлого разговора.
В бой действительно идут одни старики…
— Сенсома-сан, — тихо позвала перерожденного Аммицури Кагуя, когда все уже разошлись. — У вас будет минута для разговора?
— Найду, Аммицури-сан, — кивнул он вежливо и поднялся с порога.
Они прошлись. Скрытый Звук выглядел спящим, но так казалось только из-за времени суток — на дворе была ночь. На самом деле, большей частью подземное селение бодрствовало почти всегда одинаково. И ночью и днем. Потому что науке были безразличны такие мелочи.
— Хотела бы я пойти с вами, — вздохнула, наконец, Кагуя.
— Вы ушли одной из первых, — заметил Сенсома.
— Я не так глупа для пустой болтовни. К тому же, у меня тут внук. Мальчику нужно дать воспитание и обучить техникам. Наш кеккей генкай — очень сложный геном. Мне рассказывали о тяжести Мокутона — тут почти то же самое. Маленький Кимимаро может погибнуть без моих знаний, и даже гений Орочимару-сама его не спасет.
— Мудро, — кивнул Сенсома. — Что вы хотели сказать мне?
— Ох… — старая Кагуя вновь вздохнула и посмотрела на звезды. — Это долгий разговор… Я постараюсь кратко.
— Я весь — внимание.
— Когда-то давным-давно я услышала о Математике Боя. О Сенсоме из клана Томура — великом воине, герое Первой Мировой Войны, да и… просто герое. О вас ходили легенды. О вас и ваших учителях, конечно. И я долго не могла вспомнить, что именно меня настораживает. А что-то настораживало — что-то в вас мне казалось… Смутно знакомым, будто бы привет от старого-старого друга. Как оказалось, я тревожилась не напрасно. Но поняла это только сегодня, когда вы сражались с нами. Когда пытались убить…
— Прошу прощения, если…
— Ох, не стоит, мы же шиноби. Да и не в укор я, а в то, что в те мгновения вы показывали внешне. Черты вашего лица… Вероятнее всего, я знала кого-то из ваших предков. Отца или деда. Мир тесен, не удивляйтесь. Лучше вспомните малышку Шизукани и ее мальчика. К чему же я? Да просто вспомнила вот… времена тогда были другие. Сенгоку Дзидай, Биджу, разгуливающие по миру. И клан Томура… Маленький, но гордый. Тогда я думала, что они гордятся так, будто знают какую-то тайну. Что-то такое, что простым смертным неподвластно. И это «что-то»… Теперь я не думаю — случилась оказия, что я узнала секрет вашего дедушки. Я узнала его здесь, в Стране Рисовых Полей. Если вам интересно, ваш клан зародился именно здесь.
— Мне безумно интересно, Аммицури-сан. Страна Рисовых Полей… никогда не слышал.
— Вы были малы, но, как я поняла, к десяти годам вас бы попробовали… «пробудить». Если честно, из того, что я узнала, не ясно, что именно из себя представляет «пробуждение», иногда его именуют «перерождением», но не суть. Суть в том, что когда-то у вашего клана был свой особый геном.
— Вот как? — Сенсома напрягся, когда женщина упомянула перерождение. — И этот геном…
— Геном Души, — сказала Аммицури. — Клан Томура — наследник генома Души. Это я узнала, когда наткнулась на развалины храма клана Аналет, когда бежала от войны с внуком.
Сенсома остановился. И ему почему-то вдруг вспомнился клан Цубаки. Их наследственность и традиции указывали на то, что каждое нечетное поколение становится лучше предыдущего нечетного, а потом они достигают «венца». Как там было…
— «Нечетная», — Сенсома вздрогнул, отчетливо вспомнив единственную мысль, стучащую в его голове после смерти.
После первой смерти. Еще в те времена, когда он даже Сенсомой и не был.
«Перерождение»? Может ли быть так, что юный Сенсома действительно оказался наследником генома Души — единственным из многих поколений, кому удалось пробудить этот редкий геном. Но удалось случайно — ровно в момент рождения и в момент смерти одного немолодого провинциального математика.
Так вот как появился Математик Боя…
— Что с вами, Сенсома-сан? — озабоченно нахмурилась Аммицури. — Я сказала что-то не то?
— Все в порядке, Кагуя-сан, — махнул рукой побледневший Бог Шиноби и слабо улыбнулся. — Просто ваши слова многое проясняют.