Эрану это кажется смешным:
- Ну и что, знаешь кого-нибудь, кто знает, чья душа пересeлилась в него?
- Я знаю, - голос Валида чуть дрожит.
- Что? Знаешь такого? Ну да, не смеши меня.
- Я знаю, кем был раньше...
Все молчат. Валид тоже. Я кашляю, и Валид начинает говорить:
- Когда мне было четыре года, я начал называть имена людей, которых никогда не знал и названия мест, которых никогда не видел - рек и деревень в Сирии... Со мной говорили старейшины. Потом они привели ко мне троих: женщину и двух мальчишек постарше меня - жителей соседней деревни. "Моих" вдову и детей.
- А при чём же тут Сирия, если они из соседней деревни? - Эран торжествует. Его не проведёшь глупыми розыгрышами.
- Я там погиб. В последние дни войны 73 года. Пуля попала прямо в сердце. А у меня нынешнего на этом месте большое родимое пятно.
- Ну, мы, евреи, в такое не верим, - не сдаётся Эран.
- Есть евреи, которые верят, - говорю я.
- Где, в России? - с точки зрения Эрана, это почти оскорбление. Но я улыбаюсь:
- Каббалисты верят, насколько я знаю...
Эран удивлён. Для него "каббалисты" - те, кто продаёт амулеты на счастье в виде пятерни.
Обычно я тоже не верю в переселение душ. Но сегодня я болен и устал. И далеко от дома. Эту историю рассказал мне человек, которого я всегда считал достойным доверия. Он не ходил в группы "рей-ки" и не искал истину в тёмных откровениях индийских учителей. Он работал врачом в больнице в Риге.
Я начинаю пересказывать, пробиваясь через приступы кашля, пытаюсь подобрать подходящие слова на иврите.
Среди камней и песка трудно объяснить историю, которая произошла в краю лесов и озёр.
Этот человек поступил в больницу с неопределённым диагнозом. Его состояние ухудшалось, а в чём причина - установить не могли. Не такой уж и редкий случай.
Он не был рождён в Латвии, но врач никогда не видел человека, настолько погружённого в латвийскую природу. Его жёсткое измученное лицо становилось нежным, иссушенный голос пел, когда он говорил о смолистых шишках в сосновом лесу или о скользящих по росистой траве ужах. Он вдвойне обожал каждый сантиметр этой земли, потому что был лишён её в детстве. Сын прибалтийского немца (в семье говорили, что их предки были баронами), сосланного в Сибирь после Войны - он никогда не был своим там, где родился. И он вернулся - вернулся в Латвию, где никогда не был. И вскоре заболел.
Врач часто думал о его странной судьбе. Особенно в одиночестве ночного дежурства. Впрочем, в тот вечер, он был не один. На огонёк забежал его приятель - психиатр. Разговор шёл о пациентах, страдающих непонятными заболеваниями. Психиатр считал, что причина их состояния - психосоматическая.
- Один обыкновенный сеанс гипноза! - говорил он.
А врач тогда был молод, очень молод...
Психиатр кивал головой, когда загипнотизированный пациент рассказывал о поездке в какой-то полуразрушенный замок возле Вальмиеры.
Психиатр улыбался и многозначительно посматривал на врача - мол, мы приближаемся к цели.
Но вдруг голос пациента изменился. И замок уже был не развалинами, а родовым гнездом баронов фон Остен. И ему, Фридриху фон Остену, понравилась одна из служанок. Понравилась настолько сильно, что он решил вспомнить давно забытый, но не отменённый закон - "право первой ночи". Слуги привели невесту в его покои. Она не вырывалась, а лишь рассмеялась ему в лицо и, смеясь, рассказывала, что произошло между ней и женихом в ночь перед свадьбой.
Но он, барон фон Остен, смеялся последним, когда избитого жениха, выкрикивающего бессильные проклятья, уводили в рекруты, в русскую армию, куда-то в Сибирь.
Психиатр, борясь с дрожью, провёл рукой перед глазами пациента. Тот вышел из транса. Улыбнулся, спросил, долго ли длился сеанс и каковы рекомендации.
- На вашем месте я бы уехал из Латвии, - с трудом проговорил психиатр.
И тут раздался недоумевающий голос:
- Но я же был в своём праве! - стальные глаза барона фон Остена холодно блестели на измождённом лице пациента Гутманиса.
***
Наступает утро. Последнее утро перед возвращением домой. Как всегда, очертания холмов появились сначала на экране следящего за дорогой монитора, ещё через пару минут - посёлок перестал быть кораблём, дрейфующим в море тьмы. Сегодня мы сядем в автобус и пoчти спустимся к Мёртвому морю, дальше - через Иерусалим. Приедем на базу, сдадим оружие, форму, вернёмся к работе и семьям.