Всю дорогу они провели молча. Граф читал газету. Ирен, казалось, его не замечала, отвернувшись к окну.
Глава 4
Девушка впервые путешествовала поездом. Они устроились напротив друг друга. Ирина откинулась на спинку сиденья, ощущая мягкое покачивание вагона и наслаждаясь обретенным покоем, забыв про графа. А он тоже любовался этим свежим морозным утром, обещавшим хороший день, радовался в предвкушении возвращения домой. Дмитрий благополучно завершил все дела в городе, и, хотя отсутствовал всего неделю, его неудержимо влекло к тишине своего кабинета, привычному для себя укладу и детским улыбкам. Закрыв глаза, он представлял себе, как дети встретят его, с каким восторгом примут подарки. Граф любил делать подарки. Ему нравилось доставлять радость близким людям. Кто-то сказал, что дарить подарки приятнее, чем их получать, и Дмитрий был согласен. Он сам неизменно чувствовал себя как-то неудобно, получая подарок, как будто становился обязанным этому человеку. Даря же, он сам радовался радостью другого человека.
Как-то дети примут подарок в лице новой гувернантки?
Граф открыл глаза и впервые внимательно вгляделся в девушку. Она мола бы показаться знатной особой в той песцовой шапке и опушенной таким же мехом шубке. Теперь же на ней было скромное платье, оживленное лишь кружевным воротником. Правильные черты лица безупречного цвета в обрамлении темно-золотистых волос какого-то розоватого оттенка. Плавно изогнутые темные брови, тонкий нос, хорошо очерченные мягкие губы, нежный овал лица синие тени вокруг закрытых глаз. А какого же цвета ее глаза?
И, будто в ответ на его вопрос девушка распахнула ресницы, почувствовав на себе пристальный взгляд, и граф невольно вздрогнул. Эти глаза были так бездонно глубоки, что в первую минуту он даже не различил их цвета, и только потом очнувшись от наваждения, увидел, что они удивительного сине-зеленого цвета. В Италии их назвали бы цветом морской волны.
На протяжении всего пути граф не мог отделаться от впечатления, поразивших его глаз. Он видел их много, бархатно- карие, черные, подобные южной ночи, льдисто-серые и голубые, как небо, изумрудные и даже желтые, цвета янтаря, но такие ему встречать еще не доводилось.
Всю дорогу они провели молча. Граф читал газету. Ирен, казалось, его не замечала, отвернувшись к окну.
На станции их ждала карета, высланная за ними из поместья. Кучер, увидев своего хозяина, низко поклонился.
- Здравствуйте батюшка Дмитрий Сергеевич. Уж барышни вас заждались. С утра только и разговоров, что о подарках, да о том, чем Вас потчевать с дороги. Палаша готовит кулебяки и пирог какой-то ненашенский. «Наполеоном» его зовет.
- Это, должно, для того, чтобы его разрезать было приятнее.
- Как доехали-то, батюшка? – За разговором кучер споро загружал их вещи на задок кареты
- Хорошо доехали, Никита. Как дома? Дети здоровы?
- Здоровы, батюшка.
Ирен удивилась тому, что этот кучер, почти старик, называл графа, который годился ему в сыновья батюшкой, но потом подумала, что ведь и маму дворовые старухи называли матушкой, и, наверное, стали бы звать так и саму Ирину, доведись ей приехать в свое поместье на правах хозяйки. Видимо батюшкой называют самого уважаемого человека, который заботится о своих подчиненных, который имеет богом данную власть.
Дорога к поместью графа вела через лес. Лишь слегка припорошенные снегом ветви не могли осветлить их черноту, и лес казался мрачным, затаившимся в ожидании холодов и зимних метелей. Сменявшие лес поля и луга уже не выглядели уныло, как это бывает обычно поздней осенью. Укрытые тонким слоем первого снега, они радовали глаз, как радует его только что выстиранное, кипенно-белое белье. Карета довольно быстро катилась по дороге, схваченной морозцем, для саней было еще недостаточно снега. Кое-где ледок проламывался, и колеса проваливались в незамерзшую грязь.
Часа через два Ирен заметила, что по сторонам дороги выстроились ровные, как на подбор, деревья. Если здесь посажена аллея, значит недалеко усадьба, решила девушка. И в самом деле, вдали, на небольшом взгорке показался белокаменный дом с величественным портиком и опоясанный галереями.
К дому вела расчищенная от снега мощная камнем дорога, и, едва карета подъехала к крыльцу, как из дома выбежали слуги, почтительно, с поклонами встречая хозяина, с некоторым интересом - его молодую спутницу. Поднялась суета, слуги дружно принялись вносить в дом вещи.