- Мне можно обернуться? - Спросил граф.
Не получив ответа, граф пристально поглядел на девушку и улыбнулся. - Сейчас Вы напоминаете мне маленького затравленного зверька, этакого рыженького пушистого бельчонка, забившегося в уголок и готового укусить первого, кто приблизится к нему на опасное расстояние. - Ирина негодующе фыркнула и вздернула выше подбородок.- Успокойтесь. Я еще не готов набрасываться на Вас, чтобы удовлетворить свои животные инстинкты.
Ирина поняла, что он шутит. Он снова начал называть ее на «Вы», и это обнадеживало
- Я Вас не трону. Сегодня мы будем отдыхать. От слуг, от детей, от этикета, от условностей. Так приятно расслабиться, пожить простой жизнью, примитивно, слиться с природой, как древний пещерный человек? Присоединяйтесь. - Пригласил он девушку к столу, на котором дымилось хорошо прожаренное мясо, пирожки, захваченные из дома, моченые яблоки и вино. О запасах еды, видимо позаботилась кухарка. Не дожидаясь ответа, граф положил на тарелку Ирен гору еды. - Не стесняйтесь. Не знаю, как Вы, а я проголодался за день. Так спешил за Вами, что не успел позавтракать.
Она тоже не завтракала. Просто не могла представить как сядет за стол вместе с графом и его домочадцами. Сейчас желудок напоминал о себе голодными спазмами. При виде румяных пирожков, одуряюще пахнувших и ещё не успевших остыть, у Ирины закружилась голова, а руки сами потянулись за едой.
Ирен, поколебавшись, спустила ноги на пол и, недоверчиво поглядывая на графа, принялась за еду. Он налил ей вина и заставил выпить. Они обедали в молчании. Зажаренная до золотистого цвета курочка улеглась в живот, привнося с собой ощущение сытости. Глоток вина слегка снизил ощущение тревоги.
«Может быть всё не настолько гибельно? Может, нужно как-то пережить случившееся? Граф не нападает больше, не требует удовлетворять его низменные потребности. Нужно посмотреть, что будет дальше. Ведь сейчас она не в силах ничего изменить» -Думалось Ирине. – «Честь – это важно. Но вот он здесь – тот, кто забрал её, а я сижу с ним за одним столом, и даже разговариваю. Я хотела навсегда оставить графа Резникова. Не видеть больше его глаз, темнеющих от эмоций. Не слышать перекатов волнующего голоса. Не прикасаться к горячему телу. Не знать вкуса его губ и крепких объятий. Возможно ли забыть его?» Она хотела. Она искренне хотела бы. Но понимала, что воспоминание об этих месяцах жизни не оставят её никогда.
После того, как граф сходил за дровами на улицу и принес воды, он воспринял как должное, что Ирина убрала со стола. Нагрев воды. Они перемыли посуду. Между тем короткий день подошел к концу. Надвигались сумерки, окрашивая лес за окном густой синевой. Граф задернул шторы, зажег свечи. Потом подбросил в печь несколько поленьев и оставил дверцу открытой. В избушке стало удивительно уютно и тепло. Ирина снова устроилась в своем уголке, неотрывно глядя на угли в печи. Дмитрий уселся неподалеку.
- Никогда не мог понять, отчего так завораживает огонь?..- Граф помолчал.- Наверное, потому, что его пламя неповторимо, постоянно новое. И еще оттого, что завораживает, заставляя забыть невзгоды и, если хотите, почувствовать себя первобытным человеком на заре мира, который испытывает наслаждение от тепла, сытости и покоя.
- Вам нравится смотреть на огонь? - Обернулся он к Ирен.
Она отозвалась нерешительно:
- Да… Особенно холодными осенними вечерами, когда за окном дождь и темень, и пронизывающий ветер колышет ветви деревьев. А в гостиной тепло и уютно. - Ирен мечтательно прикрыла глаза, - Кот мурлычет на коленях, мама… разливает чай. – Голос девушки прервался.
- Она жива? -Спросил граф.
- Нет. Умерла. Несколько лет назад.
- Извините, Я не хотел Вас огорчать. Вы, видно очень любили ее. А я своих родителей почти не помню,- Продолжал Дмитрий. Мама умерла, когда я появился на свет. Отец – чуть позже, во время Кавказской войны. Он у меня был военным. Меня воспитала тетя. Потом лицей, университет, в котором я учился в большей степени из-за желания быть в обществе друзей. Ах, что это были за времена! Особого рвения к наукам я не испытывал, однако учился не хуже других. А большую часть времени посвящал тем проделкам, на которые так падка молодежь.