Она обошлась без обеда, потому что в доме не осталось еды и потому, что попросту забыла о ней, заново переживая недавние события, приведшие Алексея к такому печальному финалу и ее саму на грань неопределенности. То и дело ей в голову приходил один и тот же вопрос: почему граф спросил ее о беременности?
Какие-то смутные догадки теснились в ее голове, но она убеждала себя, что в его вопросе нет ничего удивительного, ведь если граф Резников знает, что она была замужем, то вполне естественно предполагать, что она может быть в положении. Хотя сама Ирина знает - это невозможно, Мелихов ни разу не дотрагивался до нее. Кроме того ужасного вечера в ее Петербургском доме более полугода назад, принесшего, однако ей чудесное спасение.
А графу, конечно же, было бы неприятно заводить беременную воспитательницу, положение которой вызовет несвоевременный интерес и щекотливые вопросы у девочек. И которая вдобавок ко всему, вместо своих обязанностей по воспитанию его детей станет нянчить своего младенца.
Однако было в его взгляде, в мимолетном смущении что-то такое, что вселяло в девушку смутное беспокойство. Ирина гнала эти мысли прочь от себя, успокаивая тем, что стала просто очень мнительной. После всего пережитого ей казалось, что каждый мужчина смотрит на нее с намеком, и, если бы не Алексей, кто знает, как бы она стала относиться к мужчинам вообще.
Утром назначенного дня, Ирина позвонила у подъезда графского дома. Горничная, обозрев ее с ног до головы, поинтересовалась:
- Это Вы, мадмуазель, будете гувернантка?
Ирина кивнула. От волнения у нее, вдруг пропал голос.
-Граф в гостиной.
Увидев, что Ирина потянула за ленту, развязывая шляпку, добавила:
- Можете не раздеваться. Дмитрий Сергеевич только Вас и ждет, чтобы выйти.
Ирина, нерешительно ступая по мягкому ковру, вошла в гостиную, вслед за горничной, поспешившей доложить о ее приходе. Граф, уже одетый, примостился за низким столиком и что-то писал. Увидев девушку, он скомкал бумагу и выбросил ее в корзину.
- Наконец-то! - Воскликнул он,- а я решил, что Вы уже не появитесь. Писал сестре, чтобы она нашла мне новую гувернантку. По зрелом размышлении я понял, что мне без таковой не обойтись.
- Простите., у меня часы отстали. - Промолвила она, пряча глаза.
- Не хитрите. Вам это не идет. Скажите уж честно, я был бестактен при нашей беседе.
Извините меня за тот последний вопрос. Откровенно говоря, увидев Вашу реакцию на свое любопытство, я подумал, что больше не увижу Вас здесь.
- Вы угадали. Еще вчера я решилась и даже собрала вещи, но сегодня, когда пришло время выходить, я сидела, и не могла заставить себя подняться. Спохватилась, когда часы пробили десять, и загадала: если Вы дождетесь меня, значит, будь по-вашему, если нет…
- Пойдемте. - Перебил ее граф, увлекая за собой к выходу, - еще есть шанс успеть на поезд. Дорасскажете в карете все, что Вы обо мне думаете.
На улице было морозно. Снег выпал рано, в конце ноября, и к декабрю улицы оказались укрыты его плотным девственно белым слоем. В ясном голубом небе сияло ослепительное солнце, но еще ослепительнее сверкал снег на крышах домов, на карнизах, перилах ограды, на головах двух каменных львов у парадного соседнего лома.
Ирина невольно улыбнулась и почти сбежала со ступеней, как в пору своего беззаботного детства, под громкое чириканье воробьев.
День был какой-то праздничный. Как у Пушкина: «Мороз и солнце, день чудесный!» Воздух чистый и прозрачный был наполнен множеством различных звуков, дробя и отражая их от стен домов: и шорох расчищающей дорожку лопаты в руках дворника, и скрип снега под ногами спешащих краснощеких прохожих, крик лоточницы, зазывающей покупателей, пение шарманки в соседнем дворе. Казалось, весь мир сегодня полон веселым и азартом. Приподнятое настроение, отражавшееся на лицах прохожих, захватило и Ирину. Из окна кареты она с интересом смотрела вокруг и удивлялась тому, что вновь способна реагировать на то, что происходит вокруг, и, что, казалось бы, не должно волновать ее. Это чувство пришло к ней впервые с тех пор, как умерла ее мать. Тогда она будто окаменела, ушла в себя, сжалась в комок, и это напряжение не отпускало ее ни на минуту даже во сне. Сейчас у Ирины было такое чувство, будто она пробудилась после долгой болезни. Ирина старалась удержать в себе это радостное чувство, и ей почудилось, что в этот день она на пороге нового, неведомого, но несоизмеримо более счастливого, чем прошлое.