– Воробьева задержали? – спросил Лукин.
– Да.
– Пугаете вы их, Владимир Гаврилович.
– Ничего. Все обставлено незатейливо, но правдоподобно. Сказано, что похож на разыскиваемого рецидивиста. А паспорт оказался с изъяном. Судя по открыткам, тут какое-то спешное дело. Группа Воробьева послезавтра улетает. Значит, сегодня он открытку получил, а само дело назначено на завтра. У Брокмана связи нет, до него не успеет дойти.
В кабинет вошел секретарь генерала.
– Владимир Гаврилович, вас спрашивает майор Семенов, – обратился он к Маркову. – Говорит, что вы велели звонить, если срочно.
Марков взял трубку белого аппарата.
– Семенов? Слушаю вас… Где вы?. Везите сюда. – И, закончив разговор, Марков сказал генералу: – Сейчас Семенов привезет Воробьева. Мы с ним потолкуем у меня, а потом я вам доложу. Там что-то непростое.
– Хорошо, – сказал Лукин. – Жду вас.
Воробьев, который в группе по своему иностранному паспорту значился как Блиндер, ни в чем не стал запираться. Семенов рассказал, что Воробьев сделался податливым с того мгновения, когда из его чемодана извлекли четыре разноцветных длинных тюбика, в каких продается зубная паста. Надписи на них были немецкие и действительно сообщали, что тюбики содержат зубную пасту.
Семенов хотел отвернуть колпачок на одном и выдавить для пробы себе на ладонь его содержимое. Тюбики оказались запаянными, но Воробьев закричал так, словно его пырнули ножом. Несколько раз повторил: «Нельзя! Нельзя» – и заявил: пусть его отвезут к ответственному работнику КГБ, он все расскажет.
И вот он сидит перед Марковым. А на столе между ними четыре разноцветных тюбика.
– Почему вы так перепугались? – спросил Марков.
– Мне строго приказано: ни при каких обстоятельствах они не должны быть вскрыты.
– А что в них, по-вашему?
– Не знаю.
Марков вызвал помощника. Тюбики отправили в химическую лабораторию.
– Кому вы это привезли? – спросил Марков у Воробьева.
– Я должен встретиться с женщиной, ее зовут Линда
Николаевна.
– Где? Когда?
– Завтра в час дня на сквере у памятника Пушкину.
– Вы писали ей открытку?
– Нет. Только получил от нее.
– Знакомы?
– Нет.
– Она сама должна к вам подойти?
– Да. У меня должен быть коричневый плащ.
– И что же, вы должны отдать тюбики ей?
– Нет. Она должна сказать: «Поедемте ко мне домой» –
и привезти к человеку, которому это послано. Мне приказано отдать только ему, из рук в руки.
– И все?
– Говорили, что он может тоже что-нибудь мне передать.
– А вы его знаете?
– Нет.
– Как его фамилия?
– Никитин.
– Как фамилия вашего шефа?
– Самого главного? – спросил Воробьев.
– Да.
– Не знаю. Я там недавно. Между собой его зовут Монк
– по-английски значит Монах.
– А тот, кому предназначены тюбики, знает вас?
– Не могу ничего сказать.
Марков поднял телефонную трубку, набрал номер.
– Подготовьте сообщение в МИД, что господин Блиндер до выяснения задержан нами за нарушение паспортного режима.
Марков, видя, что Воробьев-Блиндер при его последних словах явно воспрянул духом, сказал ему, кладя трубку на место:
– Сейчас я имею право пообещать вашему посольству.
Мы еще не знаем, что содержится в тюбиках. – И после паузы добавил: – Но вы, пожалуй, отпущены не будете.
Совещание у генерала Лукина возобновилось в три часа дня. Марков захватил с собой магнитофон с лентой, на которой был записан допрос Воробьева. Прослушав запись и посмотрев паспорт Воробьева, Лукин сказал:
– Если я вас правильно понимаю, мы сейчас пришли к развилке, Владимир Гаврилович?
– Совершенно верно.
– А когда химики дадут анализ?
– Зависит от сложности вещества.
– Но сегодня по крайней мере?
– Обещают.
– Ладно. Какие же мысли?
– По-моему, настал момент решить вопрос принципиально: продолжать или кончать операцию «Резидент», –
сказал Марков.
– Если продолжать – что будет?
– Без всяких анализов ясно, что Воробьев привез для
Брокмана не зубную пасту. Можно заменить содержимое тюбиков. Воробьев согласится до конца исполнить свою миссию под нашим контролем – в этом сомнений нет. Потом посмотреть, что сделает с тюбиками Брокман. Но вообще Брокмана нам надо обезвредить. Его связи выявлены, больше через него ничего не получишь.