– Национальность?
– Русский.
– Откуда прибыли?
– Из Франции.
– Перемещенный?
– Нет. Мой отец эмигрировал из России в восемнадцатом году.
Светло-серый откинулся на спинку кресла, посмотрел на Михаила как бы издалека.
– Кто вам дал наш адрес?
– Его фамилия Гейзельс. Он из Бельгии.
Светло-серый побарабанил пальцами по столу и спросил:
– Как вы думаете, сколько мне лет?
Михаил решил польстить:
– На вид тридцать.
В ответ он услышал неподдельный хохот. А отсмеявшись, светло-серый сказал:
– Думаю, мы с вами ровесники. Вам ведь под пятьдесят.
Оставалось только удивляться.
– Давно не смотрелся в зеркало, – пожав в смущении плечами, сказал Михаил. – Но я бы вам…
– Оставьте, – перебил его светло-серый. – Я не дама, не надо меня молодить. Чего вы хотите от нас?
– Мне необходимо заработать. А чего бы вы хотели от меня?
– Вы не боитесь червей под кожей, вшей, брюшного тифа и десятка болезней, незнакомых европейской медицине? А также не боитесь ли вы умереть, не разменяв шестой десяток?
– Я хочу заработать. А боишься или не боишься – это зависит от цены.
– Мы не знаем, что вы умеете делать.
– Стрелять, во всяком случае.
– Ну, это могут и мальчишки. А в ваши годы учиться кое-чему другому будет трудновато.
– У меня приличное здоровье, – возразил Михаил. – И
потом во время войны мне приходилось не только стрелять.
– Что же еще?
– Я был на Восточном фронте, – соврал Михаил.
– В немецкой армии?
– Да.
– В каких частях?
Михаил рискнул сделать смелый ход не по правилам:
– Эсдэ. Я служил под командой Гюнтера Гофмана. Не слыхали о нем?
Светло-серый опустил глаза и сказал с легкой иронией:
– Кто же не слыхал о человеке, которого по крайней мере в трех странах заочно приговорили к смертной казни?
– Он помолчал и добавил: – Но вы, наверное, первый, кто афиширует свою связь с ним.
Михаил подумал, что напрасно затеял эту игру, но решил не отступать.
– Мне и сейчас хотелось бы работать на Гюнтера. Жаль, не знаю, где он.
Это осталось без внимания. Его собеседник вернулся к делу.
– В каком чине вы закончили войну?
– Фельдфебель.
– Сколько рассчитываете получать у нас?
– Если вы положите мне три тысячи западногерманских марок в месяц…
– Это слишком много.
– Две пятьсот.
– Хорошо. Но вы должны будете подписать контракт, который лишит вас права распоряжаться собой минимум на год.
– Именно об одном годе я и думал.
– Хорошо. Приходите сюда послезавтра в это же время, мы все решим.
Михаил был уже у двери, когда хозяин кабинета сказал, не скрывая насмешки:
– Если вы ищете Гофмана, почему же не поинтересовались у Гейзельса? Вас ведь Гейзельс надоумил обратиться к нам, не правда ли?
У Михаила было такое ощущение, что все рухнуло.
– Гейзельс не из тех, кто афиширует свои связи.
– Ладно, – усмехнулся светло-серый, – это не имеет значения…
Выйдя из агентства, Михаил испытывал досаду. Но что сделано, то сделано, оставалось ждать результата. Визит к «распространителю печати» по крайней мере в одном отношении оказался полезным: удалось нащупать нить к
Гофману. Гофмана знает Гейзельс. Гейзельса знает Карл
Брокман.
Ситуация складывалась таким образом, что, разыскав
Брокмана, Михаил мог выполнить задание и достичь личной, страстно желанной цели.
Через день он явился в агентство, и ему дали подписать обязательство, похожее на клятву, или на присягу, и осведомились, куда бы он хотел отправиться. Михаил, естественно, выбрал колонию, где воевал Брокман, и через неделю в обществе пятидесяти себе подобных (правда, все были гораздо моложе) высадился с транспортного судна на африканском побережье.
Их поселили в военном лагере, где перед воротами возвышался железный мальтийский крест – символ Лузитании, как называлась когда-то Португалия, разместили в длинном белом бараке по двое в комнате: две кровати с матрацами из морских водорослей, две тумбочки и вешалка, одновременно способная служить пирамидой для карабинов.
Ему относительно повезло: с ним поселился бывший капрал английской армии из гвардейского шотландского батальона, парень лет двадцати пяти. Капрал искал приключений – и денег, разумеется, тоже. Большинство остальных были подонки из уголовников. Капрал Бобби обладал бесценным в общежитии качеством – никогда не заговаривал первым.