Светлана не очень-то скучала. В свои выходные она с подругами из универмага ездила на городской пляж. Всегда подбиралась веселая компания.
У нее с некоторых пор все чаще появлялось такое настроение, что она будто бы попала на станцию, где надо делать пересадку. Она была все время в ожидании чего-то,
а чего именно – неизвестно. Это состояние впервые возникло на следующий день после того, как она отослала в
Милан Пьетро Маттинелли фотокарточку с коротким письмом, в котором объяснялась история ее появления.
Разрешилось это состояние неизвестности весьма прозаическим образом. 29 июля 1971 года под вечер к ее прилавку в универмаге подошел немолодой, небольшого роста и довольно полный мужчина с блестящими и темными, как маслины, глазами. Он поставил на прилавок клетчатую сумку-торбу, и, подождав, пока Светлана не кончила разговора с очередным покупателем, спросил:
– Вы есть Светлана Сухова?
– Да. Я вас слушаю. – Она уже догадалась, кто это и откуда.
– Вам привет шлет Пьетро из Милана. – Он выговаривал русские слова с трудом, но очень старательно.
– Спасибо.
– Он также просит дать вам это. – Итальянец положил руку на сумку и улыбнулся.
Светлане на секунду сделалось неловко, но только на секунду. Мелькнул в памяти тот разговор за столиком в кафе – как Пьетро просил разрешения прислать что-нибудь в подарок, как она воспротивилась. Что может быть в этой сумке? Уж, наверное, не на сто рублей? Чего тут зазорного, если принять подарок? Не отказывать же человеку, который тащил клетчатую торбочку из Милана через пол-Европы.
– Спасибо, – сказала Светлана и убрала сумку под прилавок. – Как поживает Пьетро?
– О, ничего, очень хорошо. Очень скучно без вас.
– Вы долго у нас пробудете?
– Сожалею, но всего два дня. После – Тамбов. Там тоже есть нам дело, тоже завод. – Итальянец убрал с лица улыбку. – Но вы можете писать Пьетро через меня. Я могу зайти завтра.
Так они и договорились. Итальянец, по-видимому, спешил, и Светлана его не задерживала. Как только он ушел, она расстегнула «молнии» на сумке. Поверх разноцветных пластиковых пакетов лежал конверт, голубой и продолговатый, с ее именем, написанным крупными заглавными буквами. Такими буквами было составлено и письмо. Пьетро убедительно просил не отвергать его скромный подарок, уверял в своей преданности, жаловался, что скучает по Советскому Союзу и по ней, Светлане, и высказывал надежду, что, может быть, через год приедет снова, хотя бы ненадолго. А в конце сердечный привет Гале и просьба выделить ей что-нибудь из присланного.
Галя к тому времени уже вернулась из Крыма, и Светлана, закончив работу, сразу позвонила ей из кабинета заведующего отделом, и они условились встретиться в тот же вечер у Светланы дома. У Светланы возникла было мысль, что неудобно будет при матери потрошить посылку, но по всегдашней своей привычке отгонять прочь все неприятное она тут же постаралась об этом не думать. В конце концов они с Галей могут просто закрыться в комнате и сказать матери, что им надо посекретничать…
Галя явилась без опоздания. К ее приходу Светлана успела разобрать посылку.
В сумке-торбе оказались два прекрасных длинных шарфа, связанных из шерсти, один синий, другой малиновый, шерстяная кофта цвета перванш, кашемировый платок, пара черных лаковых туфель и множество косметики – духи, помада, пудра, тени – все в замечательной упаковке. Но главное было не это. Главное лежало в маленькой кожаной красной коробочке: брошь-булавка с голубым камнем.
Матери не оказалось дома. Светлана разложила все присланное на своей софе и прикинула, как им поделить: у нее и в мыслях не было дать Гале что-нибудь из мелочи, а остальное взять себе. Пополам, только пополам – так она решила с самого начала. Правда, туфли и брошь не поделишь пополам, но тут тоже можно что-нибудь придумать…
Когда Галя вошла, Светлана, ничего не объясняя на словах, дала ей письмо Пьетро. Прочтя и поглядев на разложенные вещи, Галя долго молчала.
– Что скажешь? – вывела ее из задумчивости Светлана.
– Кажется, он не бедствует, этот твой Пьетро Маттинелли.
– Наверное, не побирается. – Светлана вынула брошь из коробочки, протянула ее Гале. – Как ты думаешь, это настоящее?
У нее были подозрения, что и металл и камень – подделка, а Галя разбиралась в драгоценностях.
Галя посмотрела камень на свет, повертела в пальцах против света и сказала:
– Аквамарин. Настоящий.
– А булавка?
– Золотая.