Брокмане.
– Газеты писали, что группа диверсантов состояла из профессиональных наемных убийц. Публиковали даже два портрета, но не Брокмана. Он был в этой группе.
– А что надо проверить?
– Писали, будто все эти парни работают на ту же контору, что и мы с тобой.
– Вот как…
– Это лишь предположение.
– А как же можно проверить?
Дон прижал левую ладонь к сердцу.
– Разреши, пожалуйста, не все тебе рассказывать.
– В нашем с тобой деле чем меньше знаешь, тем лучше,
– сказал Михаил.
– Не всегда, но в данном случае ты прав.
– И долго надо проверять?
– Дай мне хотя бы неделю.
– Мне не к спеху.
– Ты, между прочим, в конторе и сам после можешь проверить, – как бы оправдываясь, сказал Дон.
– Меня на кухню не пускают. – Михаил погасил сигарету в пепельнице и встал.
– Выпить не хочешь?
– Нет. Пойду в отель потише, возьму номер потеплее и залягу спать. Я тебе позвоню.
…Через четыре дня Дон сообщил, что Брокман (под другой фамилией, разумеется) входил в группу, которая действовала по заданию Центра. Более того. Дон узнал, что
Брокман из Парижа улетел в город, поблизости от которого находилась главная квартира Центра. Михаил отправился туда же.
Спустя сутки он предстал перед Монахом, перед своим начальником, с устным докладом. Но Монах выслушал только вступление, а потом прервал его:
– Вы напишите все на бумаге. В подробности не вдавайтесь. Набросайте общую картину того, что видели.
Михаил составил письменный доклад. Монах прочел и сказал:
– Хорошо. Возвращайтесь к своим прежним занятиям, а там посмотрим.
Как Михаил и предполагал, его опять загрузили самой скучной для разведчика работой, которая носила даже не аналитический, а скорее статистический характер. Приходилось по восемь часов в день корпеть над малоинтересными, раздутыми и беллетризованными донесениями обширной агентуры Центра, выуживая из вороха словесной соломы редкие зерна полезной информации. Утешало лишь соображение, что эти зерна истины сослужат службу не только здешним его начальникам.
Положение в Центре оставалось неспокойным, и Монах, видя в Себастьяне приставленного к нему контролера, становился раздражительным. Их плохо скрываемое взаимное недоброжелательство превратилось в почти открытую вражду. Они терпели друг друга лишь в силу служебной необходимости.
Совсем недавно произошло несчастье с агентом, на которого Центр возложил миссию особой важности в одной из стран социалистического содружества. Это произошло по вине Себастьяна, который снабдил агента явками, засвеченными еще за год перед тем. Монах предвидел это и предостерегал, но Себастьян настоял на засылке, и в результате Центр имел огромные неприятности. После того случая Себастьян решил во что бы то ни стало себя реабилитировать, а так как по натуре он был злобным субъектом, он избрал для этого способ, который наиболее полно отвечал его натуре. Себастьян начал рассчитанную на длительный срок кампанию проверки сотрудников
Центра – всех поголовно, невзирая на лица. Однажды в порыве служебного рвения он сказал Монаху, что кое-кто из сотрудников ведет двойную игру и что он, Монах, явно недооценивает опасности такого положения. Монах тогда язвительно ему заметил: «Может, вы и меня подозреваете тоже?» Себастьян затаил обиду и спустя некоторое время написал рапорт высшему начальству, где резко осуждал шефа за потерю бдительности. Но начальство усмотрело в рапорте совсем иное. Их обоих, его и Монаха, вызвали на ковер и задали Себастьяну вопрос в лоб: уж не хочет ли он занять место шефа? А кончилось тем, что им предложили поддерживать между собой рабочие отношения. Однако идею Себастьяна о дополнительной проверке лояльности сотрудников одобрили. (Об этом Монах однажды за коньяком рассказывал Михаилу.)
Себастьян разработал целый комплекс соответствующих мероприятий и приступил к его осуществлению. Относительно Михаила Тульева у него имелся особый метод.
Например, однажды он вызвал Михаила к себе в кабинет и положил перед ним фотографию: перед подъездом здания
КГБ на площади Дзержинского стоит Бекас – Павел Синицын.
– Узнаете своего друга? – спросил Себастьян бодрым тоном.
Михаил взял карточку, посмотрел и спокойно сказал:
– Это Бекас.
– А дом вам тоже знаком?
– Наверно, Комитет госбезопасности в Москве.
– Как же насчет Бекаса?
Если бы Михаил и не знал о блестящих монтажных способностях главного фотомастера Центра Теодора