Утром в номер постучали. Это был Брокман. Они поздоровались уже как давно знакомые.
В чинной швейцарской столице задерживаться им не хотелось, поэтому решили после завтрака отправиться на вокзал.
От Берна до Гштаада по железной дороге километров около ста. Неторопливый поезд доставил их к отрогам
Бернских Альп. Сразу за крошечным зданием вокзала –
асфальтированная узкая улица, по которой они пошли вправо, на подъем. Через пять минут Брокман первым вошел в отель, с хозяином которого Михаил говорил по телефону.
Номера им дали соседние, на втором этаже. Оставив чемоданы, они отправились прогуляться.
Выйдя из отеля и глубоко вздохнув, Михаил почему-то вдруг вспомнил далекий отсюда город, где живут два любимых его существа – жена Мария и сын Сашка, и тот ясный январский денек, когда он в воскресенье лежал в постели, в теплой комнате, а Мария внесла с улицы заледенелое, залубеневшее белье, громыхавшее жестяно и льдисто, и комната наполнилась чистым свежим запахом мороза. Михаил поднял голову, поглядел на недалекие снежные горы и понял, откуда это внезапное воспоминание: пахло снегом.
Но он тут же представил себе отца, рухнувшего от удара в висок, Брокмана с железкой, отлитой по слепку с мраморной ступеньки, на мгновение склонившегося над распростертым недвижно телом, и видение далеких лет, закрепленное в памяти запахом чистого, внесенного с мороза белья, развеялось.
ГЛАВА 10
Вторая посылка и перстень с изумрудом
Галя Нестерова вечером лежа читала книгу, когда зазвонил телефон. Сняв трубку, она услышала голос Светланы, звучавший необычно взволнованно.
– Галка, ты одна? Мать из Москвы еще не вернулась?
– Нет.
Ольга Михайловна была в это время в Москве, куда поехала за консультацией к какому-то профессору по поводу своих болезней, Николай Николаевич был у себя в институте.
– Слушай, – продолжала Светлана, – вернулся Виктор
Андреевич. Прямо не знаю, что делать. Кошмар какой-то.
Виктор Андреевич за две недели до этого сказал им, что едет в Италию.
– В чем кошмар? – спросила Галя.
– Колоссальную посылку привез. Мне ее домой нести нельзя. Мать на стенку полезет.
– Может, приедешь ко мне? – нерешительно предложила Галя. – Только поскорее.
– О том и прошу. А почему поскорее?
– Папа должен прийти.
– Ну, это ничего. Я сейчас.
Светлана появилась взволнованная, румяная не то от мороза, не то от спешки.
– Вот, еле дотащила, – сказала она, ставя на стол большой кожаный чемодан.
Она разделась, бросила пальто и шапочку на Галину постель, и они принялись разбирать содержимое чемодана.
Тут были замшевые юбки и куртки, шерстяные кофты, кожаные сумки, колготки различных цветов в глянцево блестевшей упаковке и масса разных мелочей. Была и жевательная резинка. А из своей сумочки Светлана достала золотое кольцо. На сей раз она уже не высказывала сомнений, настоящее это или подделка.
Впервые Галя видела подругу такой взвинченной. Да у нее и у самой забегали глаза.
Начали примеривать вещи, и тут выяснилось, что почти все прислано в двух экземплярах.
– Он просто непонятный человек, – сказала Галя. – Тут и на меня рассчитано, что ли?
Светлана вынула из сумочки конверт.
– Прочти.
Буквами, какими пишут в школах первоклассники, Пьетро составил настоящее любовное послание. Он уверял, что жить без Светланы не может. А в постскриптуме было сказано:
«Я знаю, Вы не желаете принимать подарки. Чтобы
это Вам легче сделать, посылаю также Гале», –
вот почему все, кроме кольца, было в двух экземплярах.
– Сколько же это может стоить? – спросила Галя.
Стали подсчитывать, оставляя в стороне мелочи. Итог привел подруг в замешательство: получилось что-то около четырех тысяч рублей.
– Я все-таки не понимаю… – растерянно заговорила
Галя.
– А может, это любовь? – перебила Светлана словами песенки, но в голосе ее не было всегдашней самоуверенности.
Галя задумалась, глядя на себя в зеркало: как сидит на ней синий замшевый костюм, присланный Пьетро? Светлана примеряла кольцо. Оно точно пришлось на безымянный палец.
– Куда же все это девать? – сказала Галя.
– Не отсылать же обратно, – Светлана уже вполне владела собой.