– Неопровержимых доказательств его покушения на
Сухову у тебя нет.
– Верно. К тому же мотивов покушения мы не знаем, а это большой пробел. Если Сухова заговорит, у него не будет выхода. Она скажет, кто ее ударил и почему.
– Следовательно, ему лучше, если Сухова не жива.
– Да. Но тут есть неразрешимое противоречие. Ты бы назвал его жгучим. – Орлов слегка пошутил, однако Семенов не обратил на это внимания. – Кутепов подлежит розыску как государственный преступник. Остальное мне неведомо, но и этого достаточно. Как только он поймет, что ему не уйти и от этого обвинения, он пожалеет о Суховой.
Зачем брать еще один тяжкий грех на душу?
– Но он может мерить по-другому. Семь бед – один ответ.
– Вряд ли. Не забывай: он адвокат.
– В таком случае нужно прямо объявить, что Сухова жива.
– Скрывать это ни к чему. Я должен уличить его во лжи насчет поезда. Тогда ему легче будет признаться. И больше мне здесь нечего делать.
Поездная бригада, которую искал Орлов, в понедельник
29 мая вернулась из Москвы в город К. Ей полагался трехсуточный отдых, но он был прерван. Бригадир и два проводника того вагона, в котором якобы ехал Кутепов, были вызваны в городское управление милиции, где дали письменные показания.
Помощник Орлова разыскал в Аэрофлоте корешок билета с фамилией Кутепова и переслал его подполковнику.
Билет был на 22 мая.
Проводники утверждали, что отлично помнят свою смену за 21-23 мая. Одиннадцатое место оказалось незанятым, и они сообщили об этом, как положено, бригадиру.
Бригадир по радиотелефону дал сводку о свободных местах на следующую станцию, где скорый поезд имеет трехминутную остановку. На этой станции место номер одиннадцать занял молодой мужчина. Контроля в ту поездку не было.
Собранных данных вполне хватало, чтобы опровергнуть алиби Кутепова.
Семенов в понедельник получил из города К. важное известие: посланные туда ключи подошли к замкам квартиры Нестеровых. Он доложил об этом Маркову.
Во вторник, 30 мая, Орлов и Семенов вновь приехали в
Бутырскую тюрьму.
На этот раз Орлов начал не с вопросов. Он дал прочесть
Кутепову показания железнодорожников и предъявил корешок авиабилета.
Кутепов читал, казалось, как-то нехотя. И на корешок поглядел безразлично. Подумав, он сам неожиданно задал вопрос, обращаясь к одному Орлову и избегая взгляда
Семенова:
– Вы ведь из угрозыска?
– Да.
– В таком случае я хочу сделать заявление. Прошу дать бумаги.
Орлов положил на стол пачку зеленых разлинованных листков и шариковую ручку.
– Прошу. – Он поднялся из-за стола и жестом пригласил
Кутепова.
Тот встал с привинченной к полу табуретки и пересел на место Орлова.
Вероятно, у Кутепова было продумано каждое слово.
Писал он не отрываясь и без единой помарки.
Заявление было короткое:
«Ввиду того, что я располагаю важными сведениями, касающимися интересов государственной безопасности, прошу предоставить мне возможность дать показания
следователю КГБ. Прошу также при решении моей даль-
нейшей участи принять во внимание, что это заявление
сделано мною добровольно и по собственной инициативе».
Кутепов сел на свое прежнее место. За какие-нибудь две-три минуты он преобразился. Теперь он был торжественно-спокоен.
– Я не настаиваю, но не хотите ли вы здесь закрыть эпизод с покушением на Сухову? – спросил Орлов.
– Это не эпизод, – сказал Кутепов печальным тоном. –
Это узел. Я все расскажу, но не сейчас.
– Ну что ж, пока идите.
Орлов вызвал конвоира. Кутепова увели в камеру.
– Нет, ты не даром ешь хлеб, – сказал Семенов.
– Стараемся. – Орлов подмигнул ему. – Потому мы и вернемся в родной город намного раньше вас. А вы, молодой человек, учитесь у стариков.
Но радоваться было еще рано.
Орлов действительно в тот же день уехал в К., оставив
Семенову папку с собранными по делу материалами и все вещественные доказательства.
Третий раз Кутепова допрашивали в кабинете Маркова.
Кроме полковника, был Семенов.
Начал Марков.
– В своем заявлении вы пишите, что имеете важные сведения. Что это за сведения и откуда они у вас?
– Мне кажется, я принимал участие во враждебной нашему государству акции. Ответить кратко на ваш вопрос мне затруднительно.