так же естественно, что, целиком поглощенный этой внутренней работой, Николай Николаевич совершенно не вникал в происходящее вокруг. Он не всегда внимал даже голосу жены, приглашавшей к обеду.
Тем не менее, когда Ольга Михайловна рассказала мужу, что произошло с подругой их дочери, Николай Николаевич испугался.
– Боже, какое несчастье, – сказал он. – Но почему это случилось именно с ней? Такая славная девочка…
– Все они славные, – отрезала Ольга Михайловна. –
Лучше посмотри-ка сюда. – Она жестом разгневанных трагедийных героинь указала на середину комнаты, где на полу аккуратно были разложены кофты, юбки, платья, шарфы и прочие предметы женского туалета.
Разговор происходил в комнате Галины, которая в данный момент отсутствовала, вызванная в милицию. А
перед тем Ольга Михайловна произвела генеральный осмотр всей квартиры, в том числе и кабинета Николая Николаевича, чего он и не заметил, и извлекла из шкафов, столов и секретера вещи, спрятанные дочерью от ее глаз.
Николай Николаевич поправил очки, посмотрел, следуя указующему персту жены.
– Прости, моя дорогая… Это какие-то образцы.
Тут Николай Николаевич наконец уразумел, что жена по-настоящему взволнована, она даже перестала контролировать мимику своего лица.
– Глупец! Это наряды твоей обожаемой дочери.
– Ну и что же? Она хочет их выбросить?
– Кажется, это я их выброшу.
– Не понимаю, дорогая… Какая связь?
Ольга Михайловна сделала глубокий вдох и спросила более спокойно:
– Не ты ли покупал ей эти дорогие тряпки?
– Помилуй, ты же знаешь, я совсем не разбираюсь в дамском конфекционе.
– Ну да, ты просто даешь ей деньги. Тайком от меня. И
вот результат.
– Если девочке нравится одеваться получше… гм-гм…
поразнообразнее, что ли… по-моему, нет ничего предосудительного… Ты сама…
– Не обо мне речь, – остановила его Ольга Михайловна.
– Ты слепец.
– Почему ты так сердишься?
– Почти все это я нашла у тебя в кабинете. Она прятала от меня. Тебе это нравится?
– Но сделай одолжение, объясни, пожалуйста… Ведь ты говорила об этой бедняжке… Как соотнести одно с другим?
– Скажи честно, ты знал об этом складе у тебя в кабинете?
– Впервые вижу.
– Значит, она скрывала и от тебя. – Ольга Михайловна прикусила губу и задумалась. Потом продолжала упавшим голосом: – Значит, все это еще хуже, чем я думала.
– Но что хуже и что ты думала? – искренне озабоченный, спросил Николай Николаевич.
– Когда все чисто, человеку нечего скрывать. Я давно подозревала, что Светлана затянула нашу дочь в какие-то свои темные делишки. Она же торговый работник. Вот и доторговалась. – Ольга Михайловна встала, нервно хрустнула пальцами и прошлась вдоль стены. – А наша-то растяпа! Скотина безрогая!
– Помилуй, Оля, зачем же ты так? – Николай Николаевич всегда смущался, если его супруга в сильном расстройстве вдруг забывалась и помимо воли употребляла лексикон своих молодых лет, когда она еще не обручилась с ним, академиком Нестеровым.
– Ты все сюсюкаешь, а тебе бы выпороть ее вожжами –
был бы прок.
– Но у нас в доме нет вожжей, – стараясь вернуть ее из сферы несбыточных пожеланий на рельсы реального, мягко сказал Николай Николаевич. – Ты считаешь, тут какая-то криминальная история?
– Наше счастье, если не так. Галина сама ни на что такое не способна, но откуда нам знать, чего там натворила эта Сухова Светлана? Я только уверена – эти проклятые вещички скомбинировала она.
Ольга Михайловна, будучи не совсем справедливой по отношению к Светлане Суховой, и не подозревала, насколько в общем-то была близка к истине, ставя в связь лежавшие на полу дорогие наряды и несчастье, случившееся со Светланой, несчастье, поставившее семью Нестеровых в совершенно неподобающее положение – вплоть до того, что их дочери оказывает специальное внимание уголовный розыск. А если бы ей был известен подлинный источник всех этих модных тряпок, у нее, вероятно, разыгралась бы мигрень, от которой мог бы расколоться земной шар, не говоря уже о ее слабой, многострадальной голове.