Двое суток он не спал и ничего не ел, только пил воду. На третьи сутки попросил тюремное начальство сообщить полковнику Маркову, что Кутепов намерен дать показания…
У Маркова в кабинете были Павел и Семенов.
На двух круглых столиках у стены Кутепов, войдя, заметил разложенные ключи и замки, которые проходят по делу как вещественные доказательства, и то, что было взято у него при аресте.
Увидев Павла, Кутепов приостановился и несколько секунд смотрел на него в глубокой задумчивости.
— Вы решили говорить? — спросил Марков, когда Кутепов после повторного приглашения сел на указанный ему стул.
— Да. Я расскажу все с полной откровенностью. Я готов помочь следствию всем, что в моих силах.
— От вас требуется только правда.
— Разрешите мне задать один вопрос? — совсем несвойственным ему тоном, умоляюще сказал Кутепов.
— Пожалуйста.
— Сухова жива?
— Да.
Кутепов как бы весь обмяк.
— С чего же мы начнем? — сказал Марков. — Давайте-ка с самого начала. На кого вы работали и как все это произошло?
— В пятьдесят третьем году, осенью, я имел несчастье согласиться на сотрудничество с одним человеком, дал обещание оказывать ему кое-какие услуги. Он работал тогда в каком-то посольстве в Москве. До прошлого года меня не тревожили, а в январе я получил привет от того человека, и мне поручили все это дело, которое теперь столь печально кончилось. — Справившись с первым волнением, Кутепов обрел дар свободно льющейся, складной речи.
Марков, вероятно, счел это угрожающим симптомом и остановил поток:
— Прошу вас быть конкретным. Что это за человек? Имя?
— Он представился как Арнольд.
— Каким образом вы познакомились? Почему он вам представился?
— Он знал меня.
— Откуда?
— У нас были общие знакомые.
— С войны?
— Понимаете, какая вещь…
— Мы облегчим вашу задачу. — Марков вынул из папки служебный формуляр бывшего гауптмана.
Кутепов вскользь бросил взгляд на желтый лист и заговорил быстро, как будто только и ждал, чтобы ему сделали напоминание.
— Да-да, идет оттуда. Обстоятельства, к сожалению, сложились столь неблагоприятно…
— Об этом вы расскажете в другое время, — опять остановил его Марков. — Чьим преемником был Арнольд?
— Я служил под командованием оберштурмфюрера СС Карла Шлегеля, вы о нем упоминали в прошлый раз. А у него был друг Хайнц Вессель из разведки. Он приезжал из Берлина.
— Вессель вас завербовал?
— Если это так называется…
— Хорошо. Кто передал вам привет от Арнольда? И как?
— Он не назвал себя. Только пароль. Мы говорили какой-нибудь час. Он прекрасно знает русский.
— О чем шла речь?
— Он сказал, что мне надо завязать дружеские отношения с двумя подругами — Светланой Суховой и Галиной Нестеровой. Дал их адреса.
— Для чего познакомиться?
— О конечной цели не упоминалось. Он сказал, я буду время от времени получать инструкции. Так оно и было.
— Каким же образом мыслилось завязать дружбу?
— Это зависело от моей предприимчивости. Вы понимаете, при колоссальной разнице в возрасте мне не приходилось рассчитывать на что-то такое… В общем, надо было проявлять изобретательность.
— Во имя бескорыстной дружбы?
— Я должен был расположить их к себе, сделаться, так сказать, духовным наставником. Чтобы они чувствовали необходимость во мне.
— В каком направлении вы должны были их наставлять?
— Не хочу себя выгораживать, я говорю вам все абсолютно откровенно, но этот человек был очень циничен. Он сказал, надо искать в людях червоточинку, а если ее нет — постараться, чтобы она завелась.
— Как же вы приступили к выполнению задания?
— Сначала наблюдал за ними. У меня образовалось много свободного времени, когда вышел на пенсию.
— Что значит — наблюдали?
— Часто заходил в универмаг, где работала Сухова. Иногда сопровождал их по улицам.
— Они могли насторожиться.
— Какие подозрения может вызвать безобидный старик? И потом — они беспечны.
— В чем состоял ваш план?
— Познакомиться, а потом использовать маленькие человеческие слабости. Ведь все любят получше одеться, особенно молодые женщины.
— Вы делали подарки?
— Да.
— От имени итальянского инженера?
Здесь Кутепов впервые ответил с задержкой: ему потребовалось время, чтобы по достоинству оценить степень осведомленности людей, ведущих следствие. Наконец он сказал:
— Этот итальянец появился случайно. Он прислал посылку Светлане, и тогда у меня возникла идея использовать, так сказать, сам факт его существования. Я подал идею, ее одобрили и даже развили. Я, видите ли, вошел во вкус, мне нравилось, я словно ставил психологический опыт. Но он мог провалиться в самом начале.
— Почему?
— Я попал в объектив фотоаппарата другу Суховой, молодому человеку по фамилии Дмитриев.
— Подруги видели вас на карточке?
— Да, но не обратили внимания на сходство. Карточка небольшая, я был там немного не в фокусе. Я говорю — они очень беспечны. По-моему, Светлана даже не заметила пропажу этой карточки и письма от итальянца.
— Вы их украли?
— Если угодно так квалифицировать.
— Вы так боялись этих фотокарточек, что не побоялись проникнуть в квартиру Дмитриевых. Чтобы идти на такой риск, нужны серьезные причины. Они только в прошлом?
— Не совсем. И в настоящем тоже. Нельзя оставлять собственный портрет на руках у людей, против которых злоумышляешь.
— Вы что же, с первого шага знали, что кончится уголовным преступлением?
— Нет, нет, упаси бог! — воскликнул Кутепов. — Я вообще не предполагал, к чему все это приведет. Но в июне ко мне опять приехал из Москвы этот человек, я изложил ему в подробностях все, что узнал сам, — ну, взаимоотношения между молодыми людьми, немножко об их характерах. Сказал и об итальянце и что можно скомбинировать с его помощью, отдал ему письмо итальянца. Тогда-то он мне и посоветовал обязательно заручиться каким-нибудь предметом, принадлежавшим Дмитриеву.
— Вам так и сказали — предмет должен годиться для совершения убийства?
Кутепов замахал руками.
— Нет, нет! Просто с появлением итальянца возникали определенные коллизии. Знаете — треугольник… Дмитриев — юноша горячий… Если что произойдет — могут заподозрить и его…
— Это ваши собственные соображения?
— Я только описывал ситуацию. Решения принимал этот человек.
— Он так и не сказал своего имени?
— Нет. Мы больше не виделись.
— Дальше вы действовали самостоятельно?
— Я регулярно получал инструкции.
— Кто их передавал?
— Делалось довольно просто. Мне звонили по телефону. Голос был всегда один и тот же, но кто говорил, я не знаю. Только не тот. Называлось несколько цифр, и я знал, что они означают. Я ехал на железнодорожный вокзал, находил нужный бокс в автоматических камерах хранения, набирал нужный номер и брал оставленную для меня сумку или чемодан. Чаще — сумку. Обычно было и письмо.
— Шифрованное?
— Употреблялась тайнопись.
— Это и были так называемые посылки из Италии?
— Да.
— Сколько их было?
— Три. Но, кроме посылок, был еще довольно дорогой перстень.
— Для кого?
— Просили устроить так, чтобы он попал к матери Галины Нестеровой. Она обожает драгоценности. Я устроил.
— Подарили?
— Нет. Но она уплатила за него до смешного мало.
— Сам Пьетро Маттинелли больше посылок не присылал?
— Если бы присылал, я бы знал. Сухова от меня ничего не скрывала.
— Скажите, кто же был главным объектом — Сухова или Нестерова?
— Сейчас я могу заявить совершенно определенно: Нестерова. Вернее, ее отец.
— Почему вы так уверены?
— Все шло в этом направлении. Я понял, в чем дело, когда получил приказ сделать слепки ключей квартиры Нестеровых и выяснить, есть ли у него сейф. Академика в городе всякий знает, но я постарался вникнуть поглубже и выяснил, что главная его работа не подлежит широкой огласке, это нанесло бы ущерб государству.