– Бэла!! милая!.. Не томи. Я не могу на каждом шагу останавливаться, я хочу скорей лечь, и все. Можно еще бутылку молока. У тебя есть деньги? – у меня тоже. Скоро будут. – Бэлка уже весело шагала, – что вызвало немедленный резонанс. – На самом деле, знала бы ты, как мне не хочется…
Он потянул ее за локоть. Бэлка сбилась с шага, протащила его на одной ноге, как ядро. Наконец пришлось ссыпаться к обочине. – Мы бы зашли бы… сюда. Ты здесь была когда-нибудь?
Бэлка самодовольно ухмыльнулась: – Там кирпичное все внутри. Кофе по восточному. И это… Шампиньоны. – Я бы стакан водки выпил сейчас, – сказал он. – Смородиновой. Просто так выпил, без ничего. А точно денег нет? Я б отдал.
Она заколебалась. – Вообще-то… – Она пожала плечами. – Еще раз пожала плечами и разжала, наоборот, кулак. – Ничего себе. – Он почувствовал себя ястребом, камнем врезающимся с высоты ей в ладонь. – Откуда такое богатство. – Да я Саймону должна. – Бэлка насупилась, она была в нерешимости.
– Саймону на той неделе отдашь, у меня зарплата будет. Пошли посидим. Я тебя приглашаю. Может расскажу чего-нибудь.
К вечеру, так и не дождавшись Бэлы, зато дождавшись ее мамаши, которой было барабану град, что вместо дочери, опять не заходя домой вовлеченной в центростремительное движение, слагаемое из уверенной прямой и двадцати четырех беспорядочно, со звоном перекатывающихся внутри литых стальных шариков, у нее в зале на диване залег сосед с третьего этажа, – наконец поднялся и пошел искать ближайший бесплатный автомат на углу. Бэлка отдала ему куртку, в соответствии с ширпотребом на три размера большую в плечах даже косой сажени ее хозяйки – которая, раскинув крылья, незримо прикрывала от непогоды среднего размера мужчину, пока он отстоит очередь желающих общаться на халяву.
Но очереди не было. Он набрал номер и сказал: – Здравствуйте. Я сегодня на работе не был. – Молчание.
– Да?.. а почему? – наконец прорезался голос. Отсюда Махал выглядел брюзгливым и неопрятным старикашкой. Он сказал: – Похмелье. Я завтра буду. – Не дожидаясь ответа, он повесил трубку.
Потом он поехал на Паниковского, где выставили таблички «Закрыто на зиму» и дорожные работники в оранжевых свитерах сворачивали и погружали в кузова покрывшиеся за полгода свастиками с небрежным граффити «Будь злым» произведения скульпторов из Союза художников; он вернулся назад, к переходу, и, опросив пятерых-шестерых угловатых кабанчиков (Бэлка и тут представала в полусвете харизмы – как, впрочем, любой), услышал, что большая тусовка с телевидения – и камеры, микрофоны, кажется, три машины, – прошествовали от дома офицеров через сквер направо, к памятнику Янке Купале, где Бэла будет лезть к нему на плечо по лестнице и, указуя вдаль, прочитать какой-то текст про город с цитатами из Кафки, Леблана и Депардье. Выбрали Бэлу – потому что в школе учила французский.
Он попросил сигарету – прикурить – и отошел к остановке.
Час пик миновал. Он бросил сигарету и сел в автобус. Отсюда можно без пересадки. Дождик бросил одним движением сеть штрихов на черное стекло. Еще какой-то туман, сказала старушка, – а это просто стекло запотело. Весь автобус помогал ей ехать. А когда наконец они доехали, водитель бросил руль и вылез из кабины – внутрь, а не наружу. И стал кричать: «Бабушка, ваша остановка!» Она была и глухая почти. Татар ушел. И стул унес.
– Ты что, с Максимом поссорился? – сказала она.
– Подрался, – сказал он. Она шумно вдохнула: «Й-й…». – А он вам что сказал?
– Ничего он мне не говорил, – отвергла она. – Сказал, что не знает ничего. – Она помолчала. – Я ему звонила, – сказал она. – Хотела чтоб ты приехал яблоню спилил мне. В том году пожелтела, а в этом… – Давайте спилю, – сказал он одновременно с ней, и она замолчала. – Нет, – сказала она. – Всё уже.
– Я хотел у вас снять комнату, – сказал он.
Совсем короткая пауза. – Нет, – сказала она решительно, глядя мимо него. – Комнаты я больше не сдаю. – Она выпрямилась, сухая, как шахматная фигурка. – И зачем тебе? Иди к Максиму.
– Жить где-то надо. – Опять одновременно – вся кровь, какая только имеется в запасе, неостановимой волной устремилась в лицо. – Вы чего напрягаетесь, теть Вера? Я же так только спросил. Может по соседству кто-нибудь сдает.
– И по соседству нету, – отрезала она. – Если хочешь, иди сам и спрашивай. Я не пойду.
Она встала и пошла в угол, к печной яме. Повернув голову, он смотрел в окно, пока она там шуровала. Потом сказал: – Вы уже топите.