– Хочешь, я тебя ударю? – Дима улыбался.
– Ну попробуй.
Чирк. Спичка высветила лицо – прикурив, отбросил ее в раковину.
– А хочешь правду?
Улыбка слетела, как чуждая маска. В темноте лицо его было аскетично красивым. Если что-то и искажало черты – скорее следы пережитых страданий. Огонь безумия.
– Мне не нужен алкоголь. Я непрерывно пребываю под кайфом огромного напряжения. Я не могу тебе помочь. То, что ты видишь перед собой – иллюзия. Протяни руку, упрешься в стену. Меня здесь нет.
– Слышал про такое, – сказал Матвей медленно. – В книжках читал. Самому не случалось. Правда на правду. Я вижу, что ты непрерывно балуешься с игрушкой. Не худшая замена водке. Если бы не живой человек на том конце.
Дима замер в темноте.
– Ты… учить меня будешь? – почти шепотом.
Он встал. Засуетился с чашкой, поднял ее, поставил. Подался к окну – но, повернувшись, быстрым шагом, мимо Матвея, выбежал в дверь, сметя со стола телефон.
Матвей поднялся, заглянул в раковину – куда улетела Димина сигарета. Потухла. Он включил воду, плеснул на лицо.
В комнате Димы не было. Матвей влез на стол.
Еще час он тер и скреб, обливаясь мелом и пóтом, потом понес сменить воду в тазу.
В коридоре Дима спал, лицом к стене, головой к двери, на каких-то тряпках.
Матвей вернулся в комнату. Посмотрел вверх – сделана была едва половина. Первые два квадрата более или менее чисто, остальное, высыхая, прорастало густыми меловыми разводами.
Пол отражал потолок, ручьи продолжались в сторону коридора. Он ушел во вторую, маленькую комнату, выставил из нее часть пирамид с красками и замазкой и развернул себе в освободившемся углу рулон обоев.
* * *
– Я кофе сделал.
Окна нараспашку. Пахло так, как будто горят уже нижние этажи. Снаружи всё тонуло в дыму.
Потом он вспомнил, что это он сам снял покрывало, хотел закрыть на ночь окно и забыл. – Сколько времени?
Дима вынул телефон и нажал кнопку. – Одиннадцать. – На Матвея он не смотрел.
– Нормально поработали.
Дима ушел в кухню. Матвей завернул в ванную, полил себе на спину, нагнувшись под струей. Не вытираясь, пошел к Диме.
– Тебе часа через четыре уже уходить. Я могу остаться. Сходишь на работу. Потом вернешься. Еда есть?
– Нет, – ответил Дима, не глядя на Матвея.
– Плохо. Я бы мог съездить домой, но это время. Придется тебе сходить.
Дима полез за сигаретами, но, посмотрев в окно, спрятал их обратно.
Повернулся к Матвею.
– Когда будет закончено?
– Что закончено? Тут пока не начато. Можно сделать уборку – я предлагал. Пусть въезжают. Квартира пригодна для жизни.
– Я спросил, когда будет закончено.
– Через неделю.
Дима что-то посчитал про себя, шевельнул губами. Уведомил:
– Послезавтра в двенадцать я буду в Москве.
Матвей посмотрел в окно.
– Будем думать, что поезда ходят. Сегодня ты идешь на работу, завтра вечером ты возвращаешься с нее. Послезавтра ты будешь в Москве. Я пока подготовлю стены и потолок. Подготовлю – начну красить. Может, и быстрее получится. Жара, все сразу высыхает. Вернешься – поможешь. За едой только сходи. Или… ты про деньги? – Он подумал.
– Попроси аванс. Скажи, я отработаю… – Он поправился: – Отработаем.
Дима смотрел куда-то поверх его головы. Повернулся и шагнул из кухни.
Матвей налил себе кофе, глотнул и вышел за ним. Согнувшись, в коридоре Дима застегивал сандалии.
– Чаю принесешь? Лучше зеленого. – Дима выпрямился и встал. – Минуту, – Матвей придержал его за плечо. – Я хочу попросить прощения. То есть, я прошу его. Я вчера чисто позавидовал. Человеку, эмоционально холодному, несложно опустить другого и за счет этого возвыситься самому. Я не смог удержаться. От мелкой мести. – Не сказать, чтоб ему было легко это всё произносить. – Стыжусь.
– Стыдишься, что месть, или стыдишься, что мелкая? – Дима сбросил его руку со своего плеча. В темноте коридора его губы задергались, как будто он пытался сдержать что-то.
Он повернулся и бросился к двери.
* * *
Щелкнул замок. В коридоре заговорили голоса.
Матвей повернулся.
В дверном проеме встала низенькая толстая женщина. Из-за ее спины выглядывал высокий юноша с круглыми глазами. Ниже глаз на обоих были марлевые повязки.