пину, я, чтобы не захлебнуться, присел. Она уселась сверху. Занялись любовью, слушая свист развязной молодежи с набережной. Заверещали где‑то сигналы полицейской машины. Потом еще одной. С развратным поведением в здешних местах строго, знал я, так что пришлось выбираться, и прятаться под лежаком. Но сирены промчались мимо. Притормозили у соседнего отеля. Что‑то мне говорило, что завтра — а может и сегодня — там найдут человека с располосованным горлом. И еще. Если мой турист бродил в Приене, а Приена и Дидим одно и то же, а труп женщины нашли в Дидиме, но Дидим и Приена это одно и то же, получается, что… Настя прикусила мне грудь. Я понял, что отчасти Людмила была права относительно моей некоторой неполноценности, мне придется еще раз попробовать переформулировать мысль. Итак… Но тут Настя снова прикусила мне грудь — правда, уже не тут, а там. Чуть ниже. И еще ниже. Я позволил ей немного подуть в тот самый рог, что она срезала с черепа павшего животного рогоносца. Огни вокруг пляжа погасли — это богиня рыбалки накинула на песок прозрачную сеть, — и мы пропали из вида прохожих. Покатались по песку, собирая собачью шерсть, окурки, да и просто песчинки. Она уселась прямо на берег. Велела мне вдуть, как следует. Я подчинился — посадил на палец золотую песчинку, подул прямо между ног. Песчинка пропала. Знаешь, кто я, сказала Настя. Мать жемчуга. Я потянулся к раковине, да та уже щелкнула зубами, оторвала мне палец. Легкие взорвались, как у ныряльщика, застрявшего на глубине. Кровь поплыла сгустками. Наконец‑то я видел изнанку тела. Мерзкие, липкие комки. Навстречу им шныряли маленькие, средиземноморские акулы. Не такие страшные, как в Океане. Акулы сферы обслуживания. На каждой нарисован телефонный номер автомастерской, реклама, немножечко того, чуть‑чуть сего. Акулы смеялись, переговаривались по‑турецки. Я заработал ластами, ушел на дно. Увидел мерцание. Это и есть жемчужина, которую вырастила Анастасия. Попробовал оторвать ото дна. Как бы не так! Пришлось доставать из‑за пояса ныряльщика нож, рвать пуповину. Та не поддавалась. Сталь высшего качества! Все равно, что перерезать Эйфелеву башню. Потеряв надежду сработать дело ножом, перекусил трос зубами. Как ни странно, получилось. Поплыл наверх, к свету, судорожно дергаясь. Глянь, а навстречу мне уже плывет Людмила. Колышется разложившейся тушей кита. Да она и есть кит. Ее уже загарпунили на подходе к Кипру, и она протухла, покачиваясь в безбрежном море Солнца. Вьются водоросли, ракушки пристали к гнилому мясу. Богиня вод избрала ее тушу своим домом. Туша гниет, и от этого запаха пеликаны, заходящие на взлетно‑посадочную полосу Фетхие, сбиваются с курса. Гибнут, не успев родиться. Небо упущенных возможностей! Полоса горит, к ней спешат «скорые». К отелю по соседству они тоже спешат. Так и есть, в кустах за отелем валяется девчонка с двумя улыбками. Ей так полоснули по глотке, что поломали шейные позвонки. Ужасающе! Неприятное зрелище, так что мы с Настей и не задерживаемся. На третьем этаже отеля, осененный догадкой, я останавливаюсь и стучу в номер Сергей. Он на месте. Меня можно простить — паранойя в этом путешествии легко объяснима. Всего‑то — гид сбежал через окно, как влюбленный испанский гранд наоборот, по лестничной веревке… всего‑то — расстреляли в амфитеатре, да покусились на жизнь. Утопаю в старом ковре, свет в коридоре включается от движения. Из‑за этого идешь по безобидному отелю, как по царству средневековой тьмы. Словно невидимый слуга с факелом — впереди. Представляю себе объяснение. Один киловатт электрической энергии, полученной за счет электростанции имени Ататюрка, созданной гением турецкого народа, стоит 17 куруш. Один киловатт электрической энергии, полученной за счет экспорта от шайтанов из… — проставьте на выбор, — стоит 30 куруш. Сколько киловатт нужно экономить молодой Турецкой республике, чтобы не потратить на вывоз капитала все те миллиарды, что она получает с десяти миллионов доверчивых белых дьяволов, каждый год приезжающих… Турки. Они хуже молдаван! Постоянно хвалятся богатством, и вечно экономят. Сущие дети. Пытаемся убрать в номере, получается недурно. Осталось еще кровавое пятно полотенцем затереть, и полочку в душевой на место приладить. Запах Людмилы — старомодный, как вся ее внешность, — витает над нами. Как тебя угораздило? Настя объясняет, что это долгая история, слишком печальная, чтобы ее сейчас мне рассказывать. Хмыкаю. Шлепаю ее по заднице, мну бока. Голова болит слишком сильно, чтобы уснуть. Тем более, в этой поездке сон стал исключительной роскошью. Снизу вопит от окна какая‑то женщина, я так понимаю, родственница жертвы. Фетхие город курортный, народ горячий, на дискотеке можно запросто получить ножом в живот, говорит мне Настя. Делится информацией путеводителя «Афиша». Надо обязательно украсть, это очень поможет в работе. Не хочу ли я позвонить жене, спрашивает меня Анастасия, выходящая из ванной с тюрбаном на голове, женственная, женственнее не бывает — белоснежная, распаренная. Снегурочка, снежная баба, облитая кипятком. Нет, она вовсе ничего такого в виду не имеет. Просто если я хочу, и ее присутствие меня стесняет… Меня ничего не стесняет, объясняю я. Хочу начать говорить, а потом вдруг наношу точный и верный укол. История эта слишком удивительная и грустная, чтобы я ее сейчас рассказывал. Туше! Анастасия смеется. Сегодняшний день не прошел даром. Сначала пытаемся заснуть под аккомпанемент выкриков под окнами, потом отгоняем от себя комаров, налетевших из густых зеленых зарослей плюща. Поднялся до самой крыши! А ведь отель десятиэтажный! Кроме комаров, в плюще живут крысы, мыши, тараканы, блохи, скорпионы, сороконожки, тропическая чума, бубонная чума, африканский таракан, мышь‑полевка, крыса чумная, крыса древесная, гадюка, полоз, ящерица обыкновенная… И все они хотят к нам, в номер. Какая нескромность! Я хватаю полотенце, разгоняю всю эту флору и фауну. Вижу бледные, грустные лица. А это что? Новая партия жильцов плюща! Бездомные, студенты, отчаявшиеся найти свою вторую половинку мужчины, женщины, потерявшие совесть. Бледные призраки. Отмахиваюсь и от них. Анастасия бурчит во сне. Прихожу в себя окончательно, стоя на балконе, что‑то привиделось во сне, и вот, едва не упал. Иду в ванную, еле продрав глаза, любуюсь собой в зеркало. Совершенно в нем не отражаюсь. Пока дошло, что это все пар, успел испугаться. Вернулся к кровати, снял трубку, едва замигал огонек — телефон и зазвонить не успел. Звонили с рецепции. Международный звонок, Молдавия. Скажите, что мы уже собрались и выехали из отеля, попросил я.