Ангелов принял поданный ему по всем правилам — рукояткой вперёд пистолет, крепко зажмурил правый глаз, старательно прицелился и нажал на курок. Пистолет рвануло из рук.
— Не так! Прицеливайтесь не глазами — пусть за вас думают мышцы.
После третьей обоймы силуэт, наконец, засветился одинокой пробоиной. Петя возгордился. Тафнат чуть заметно усмехнулся:
— Имея дело с такими стрелками, чувствуешь себя в безопасности лишь за мишенью. Кто сказал?
— Сократ, разумеется. Привет, Джерри, — донеслось от дверей.
Джереми обернулся к вошедшему:
— Казик! Какими судьбами?
— Тоже вступил в клуб лунатиков. Пардон, могу ли я?
Петя протянул пистолет Казимиру. Тот стрелял от пояса, очень быстро, так, что через пару секунд центр силуэта повис лохмотьями.
— Джерри? Что ты думаешь про хороший спарринг в шесть часов утра? — поинтересовался он, возвращая оружие.
— Выбор оружия за вами, благородный дон.
Понаблюдав пару минут за лысым человечком, резво раскручивающим огромный меч-двуручник, Ангелов вернулся к терминалу.
Дона Рэбу трясло. Бледный, осунувшийся после трёхдневного поста, он стоял на коленях перед Микой Пронзённым. Холодный липкий пот накатывал волнами. Кто бы узнал члена Всемирного Совета в этом смертельно испуганном немолодом человеке?
— Господи! Господи! Страшно мне, Господи… Не могу… Отврати от меня…
Он долго лежал так, простёршись ниц… И вдруг ощутил, как снисходит на него ледяное спокойствие:
— А впрочем… Твоя воля — да будет свершена…
Встал. Отряхнулся. И как встарь, в Питанской битве, скомандовал:
— Облачаться!
Антон не выспался. Совершенно. Но был доволен.
Сдавшись ему, согласившись на все условия Атоса, Сабина Крюгер не пожелала уступать лишь в одном. Она по-прежнему намеревалась посещать концерты, музеи и выставки. Собственно, если не эта её страсть — вряд ли Сабину вообще удалось бы найти. Потому Руди по мере возможности выводил узницу «в свет». Вначале было тяжело. Джереми говаривал, что вкусы Сабины отличались от Антоновских настолько, насколько Антоновские — от вкусов среднестатистического арканарца. Впрочем, судя по всему, Сабина понимала, что если такие экскурсии будут Руди неприятны — отдушина может закрыться.
Потому, присаживаясь с планшетом где-нибудь у стены, она начинала рассказывать. Всё так же, не прекращая зарисовок. А рассказывать Сабина умела. Так, именно от неё Антон узнал, что знаменитый «Ветер» Сурда обречён был погибнуть на Радуге, и ради его спасения сам художник отказался от предложенного ему места на «Тариэле». Что «Чёрный квадрат» первоначально написали для оперы «Победа над Солнцем», и олицетворял он там Солнце. Что…
Потом они возвращались. И в какой бы город их не заносило, у Сабины всегда находилось несколько слов о каждом переулке и о каждом здании. Да чего там — создавалось впечатление, что каждый камень был её хорошим знакомым. В рассказах Сабины оживали улицы, дома — и те, кто в этих домах жили. Руди казалось, он заглядывает в окна чужих жизней: тут водилось опасное привидение, там арестовали поэта, бросившего вызов диктатору, а вот площадь Янцзы появилась после падения в центр города одноимённого планетолёта.
Вскоре Антон обнаружил, что с нетерпением ждёт очередного «выхода».
А вчера концерт давала сама Сабина. «Святой Мика!», — только и сказал Руди, обнаружив огромный стадион, забитым до отказа. А потом на сцену стремительно взлетела тонкая фигурка. В руках у Сабины появилась странной формы скрипка, и грянуло… Два часа стремительная, неудержимая музыка заводила людей, поднимала на ноги — сидеть под неё было просто невозможно. Антон стоял в первом ряду и смотрел на Сабину, которой никогда до того не видел — с горящими глазами, раскрасневшуюся, двигавшуюся в бешеном ритме и задающую тот же ритм для тысяч человек…
Когда всё кончилось, она легко спрыгнула с помоста — с огромными букетами в руках, смеющаяся, ликующая, всё ещё живущая в темпе своей музыки. Подала руку Руди — тот физически ощутил на себе несколько тысяч завистливых взглядов.
И пошла обратно, на глазах становясь всё тем же тихим, молчаливым созданием, безвылазно живущим в крохотной комнатушке архива СГБ.
…По дороге на работу, Антон решил заглянуть к Будаху. Профессор был у себя. Кабинет заполняли какие-то коробки, груды неупакованных кристаллов..
— А, доброе утро, благородный дон Румата. Как раз собирался прощаться.
— Уезжаете куда-то? А я хотел вас поблагодарить за всё.