У меня были другие проблемы.
С окружением – задумчивая девочка, живущая словно в двух мирах, реальном и фантастическом, слишком сильно выделялась из коллектива. С родителями, которые, изрядно помотав друг другу нервы, в итоге развелись и отправились строить свою дальнейшую жизнь в разные стороны. С отношениями с противоположным полом, потому что я была влюбчивая, мечтательная и склонная к гиперболизации достоинств тех, на ком в очередной раз сошелся белый свет.
«Какая же ты умная, Вера, – с восхищением говорила моя классная. – Как тебе, наверное, в жизни повезет».
Но я вовсе не считала, что мне должно как-то повезти, более того, развитый интеллект вкупе с горячим темпераментом доставлял немало проблем. Как только спадал первый восторг влюбленности, молодой человек, на котором я сконцентрировалась всем своим существом, представлялся мне безумно скучным и занудным созданием. Погуляв с ним месяц-другой, я обычно уже читала его как открытую книгу, знала, что он скажет и как отреагирует на то и это. Уже на третьем свидании зачастую наступала ситуация под названием «не о чем говорить», все это как-то ехало на поцелуях и объятьях еще какое-то время, а потом неизбежно разваливалось.
То, что построено лишь на физическом влечении, разваливается всегда, во всяком случае у таких, как я. Может быть, у других людей включается привычка, их объединяет общее прошлое, воспоминания, а потом и быт, и дети. Но в моем случае как только человек оказывался исчерпанным, так тут же делался и неинтересным. И всегда брошенным, если только не успевал бросить сам.
Мне кажется, те, кто поумнее, сбегали раньше. Они как будто чуяли, с кем имеют дело – и просто пропадали с горизонта событий. Оставались глупые и наивные, которых можно было обмануть, притворившись дурочкой, упростив себя до максимума, сыграв нужную роль. В ранней юности я так не умела, но это пришло как-то быстро, само собой, я просто поняла, что требовалось для того, чтобы к тебе сохраняли интерес. Главное было молчать и поменьше рассуждать о литературе.
Хлопать глазками, задавать дурацкие вопросы, смотреть с восторгом и восхищаться. Льстить я тоже научилась быстро, просто чувствовала, что надо сказать, чтобы понравиться, где смолчать, а где приоткрыться, какую информацию дать, а какую придержать при себе.
Все это, конечно, прекращалось, когда пропадала необходимость, то есть угасал интерес. А угасал он быстро – я перегорала, как праздничная свечка.
И все же были в моей жизни люди, с кем можно было оставаться самой собой, говорить все, что думаешь, или почти все. Те, кто меня понимал – действительно понимал – это случалось редко, но это случалось.
Жданов стал таким человеком.
Я не была для него сложной, а если и была, то это не являлось проблемой, потому что и сам он был, мягко говоря, непрост. Нашла коса на камень, схлестнулись два очень разных и очень выделяющихся на общем фоне человека, и получилось из этого что-то новое, что-то другое. Поначалу мы были готовы говорить с друг другом, кажется, бесконечно – и не надоедало, потому что было о чем.
Олег впустил меня в свою жизнь не сразу, потому что вообще был недоверчив и не склонен открываться перед посторонними людьми. Это я стремилась к нему, это мне было интересно, а когда лавину прорвало, оказалось, что и ему интересно не меньше…
И за влечением интеллектуальным, как это у меня и всегда бывало, пришло физическое. Да и могло ли быть иначе, ведь Олег был так умен, так оригинально мыслил – оригинальность я ценила даже больше ума. Мне нравилось смотреть на вещи под новым углом, я видела уже столько, что и книги, и люди для меня легко раскладывались на определенные типажи. Жданов не попадал ни в один – он был настолько не похож на тех, с кем мне приходилось иметь дело раньше, что это ошарашивало.