То, что я выскочил из этой переделки, похоже на чудо. Не иначе как я родился в рубашке. То ли у немецких летчиков иссякли боеприпасы, то ли кончалось горючее, но они вдруг оставили меня в покое и ушли. Не веря своему счастью, я непрерывно осматривался по сторонам, боясь, что это уловка, что гитлеровцы снова атакуют меня.
Весь взмокший, приземлился на своем аэродроме. Выдержав на пробеге направление, я уже должен был остановиться, но самолет вдруг завалился на правое крыло, потом стал на нос и застыл в таком положении. Я завис на привязных ремнях и боялся шевельнуться: если бы машина перевернулась, не миновать беды.
Но мне и тут повезло. Быстро примчались на грузовике авиаспециалисты. Они накинули на хвост "ястребка" веревку, потянули, и самолет лег на фюзеляж. Оказалось, что немецким снарядом отбило правое колесо. Я не мог этого знать, поскольку шасси на И-15 бис не убиралось.
Итак, все кончилось благополучно. Но я горько переживал первую неудачу. А тут еще узнал, что не все вернулись из полета... Остаток дня ходил по аэродрому как неприкаянный. И страшно обрадовался, когда к вечеру до нас добрались пешком еще трое летчиков: они спаслись, выпрыгнув с парашютами...
Первый бой заставил меня серьезно задуматься. Он показал, что надо еще многому учиться, чтобы не попадать в подобные ситуации. Без опыта в бою, как без крыльев. В тот раз меня выручило то, что я в общем-то неплохо владел самолетом и техникой пилотирования. Но ведь этого мало! Летчику необходимо в совершенстве знать тактику, мастерски вести огонь, досконально отработать взаимодействие в звене. И всему этому я должен научиться...
События этого памятного дня привели к тому, что уже вечером нам объявили: из-за нехватки людей и техники пополнение полка приостановлено. Некоторую часть вновь прибывших летчиков переводили в Сталинград, остальным, в том числе и мне, предложили возвратиться в училище.
Такой поворот событий никак меня не устраивал. Я стал настаивать, чтобы меня тоже послали в Сталинград. И очень обрадовался, узнав, что командование пошло мне навстречу.
Прибыв в Сталинград, я сразу отправился на аэродром Гумрак и немало удивился, увидев почти пустое летное поле. В казарме при аэродроме находилась только уборщица.
- Будете у нас жить? - вежливо спросила она. Я кивнул.
- Свободных кроватей много. Занимайте любую.
- А где же летчики?
- Отправились куда-то с винтовками.
Под вечер действительно пришли несколько человек. Среди них я с радостью увидел друзей по Черниговскому училищу - Чучвагу, Нагорного, Гуляева и Стеценко. Они рассказали, что зачислены в полк ПВО, но он еще не укомплектован.
Ехал я в Сталинград, надеясь, что получу новую машину и буду сбивать "юнкерсы", которые уже появлялись над Волгой. А сложилось все по-иному. Меня тоже зачислили в полк ПВО, а там нас начали переучивать, применительно к задачам противовоздушной обороны.
До весны 1942 года наш полк со своими "бисами" стоял на аэродроме неподалеку от Сталинграда. Лишь изредка вылетали мы на перехват одиночных вражеских разведчиков. И хотя они нередко уходили от нас, мы продолжали тренироваться, а главное - осваивали район Поволжья. Тем, кто провел полгода в казармах Гумрака, кто сотни раз пролетал над оврагами и балками, над степными хуторами междуречья, над самим городом, очень пригодился полученный опыт в период Сталинградской битвы.
Весной 1942 года нашу эскадрилью перебросили из полка, почти на двести километров западнее Сталинграда. Здесь, на дальних подступах к Сталинграду, нам было поручено перехватывать вражеские самолеты.
Наша эскадрилья базировалась на полевом аэродроме возле станицы Морозовская. Уже на второй день мы облетали район. Моим ведущим был командир звена Николай Тильченко.
В первых числах июня над нашим аэродромом бесшумно появилась пара самолетов. Если бы не красные звезды на крыльях, мы могли бы принять их за немецкие.
Истребитель Як-1 мы видели только на снимках. Это были "яки".
Все, кто находился на аэродроме, бросились к месту их приземления. Комэск капитан Корниенко, догнав нашу группу, крикнул на ходу:
- Живем, друзья! Получили парочку "яков"!
Появление Як-1 в то трудное время на прифронтовом аэродроме мы восприняли как доброе предзнаменование. В тот день с особой силой каждый почувствовал, что такое помощь тыла.
"Яки" стояли неподалеку от наших стареньких "бисов", и не нужны были никакие слова, чтобы убедиться в преимуществе этих новых отличных машин.
- Надо переучиваться, - решительно сказал комэск.
- А кто будет учителем? - спросил Тильченко.
- Тот, кто первым полетит на новом истребителе, - ответил Корниенко. - К примеру, ты, согласен?
- Конечно!
- Кто еще? - спросил комэск.
Откликнулись почти все, но дело оказалось не таким простым, как мы полагали. Взлететь, конечно, мог почти каждый, это несложно для тренированного летчика. Но в воздухе надо было машину освоить, испытать ее возможности, попробовать выполнить некоторые элементы техники пилотирования, а потом удачно сесть... Скоростной истребитель был совершенно незнаком нам. А что, если разобьем или повредим его?
Выбор комэска пал на Николая Тильченко. Ведущий звена, это знали все, летал уверенно, смело, считался лучшим летчиком в эскадрилье. Ему первому и доверил Корниенко новенький "як".
Несколько часов мы вместе с инженером провели в кабине, потом осмотрели мотор, облазили всю машину. После этого каждый понял: самолет совсем не похож на И-15бис, его приборы были размещены по-другому, органы управления - тоже. Принципиально новое заключалось в том, что у машины убирались шасси и она имела радио!..
Николай Тильченко запустил мотор, опробовал его на различных оборотах, помахал нам рукой и закрыл фонарь кабины. Подрулив на старт, он передал по радио: "Я пошел". "Як" стал быстро набирать скорость.
Летчики не сводили глаз с Тильченко. Как поведет себя самолет в его руках? Как приземлится командир звена?
Тильченко сделал горку, выполнил боевой разворот, потом зашел на посадку, выпустил шасси, щитки, притерся, как говорят, к земле и сел. Все бросились к Николаю. А он, соскочив с крыла, вдруг стянул с головы шлем, швырнул его на землю, поднял руки вверх и произнес нараспев:
- Это здорово!
Мне предстояло совершить полет на второй машине. Поэтому Тильченко сразу подошел ко мне.
- Не спеши отрывать машину от земли, - посоветовал он. - Помни, ей нужен большой разгон. И шасси убирай не сразу.
Я тоже успешно совершил полет на "яке". А через несколько дней летчиков со всех эскадрилий, которые умели летать на "яках", вызвали в полк, в Гумрак. Прибыть нужно было на своих машинах. Корниенко выделил нас с Тильченко, и мы поняли, что больше сюда не вернемся. Я был счастлив, что для меня наконец начиналась жизнь настоящего боевого летчика.
Личный состав полностью укомплектованного истребительного полка перевезли на "дугласах" из Сталинграда в Н-ск. Там нас доставили машинами на аэродром авиационного завода. То, что мы увидели, показалось чудом: перед нами крыло в крыло длинными рядами стояли новенькие "яки".
Нас выстроили перед самолетами.
Мне достался "як" с цифрой "семнадцать" на фюзеляже, что тоже обрадовало меня. Я родился 17 мая и потому считал эту цифру счастливой. К слову сказать, до конца войны я летал на машинах с этим номером и окончательно укрепился в своем мнении...
В тот же день наш полк скоростных истребителей вылетел к новому месту назначения.
Крещение огнем
Нашу группу в составе нескольких десятков самолетов вел к аэродрому близ Ельца лидер-бомбардировщик Пе-2. Линию фронта мы не видели, но по многим признакам она была рядом. А перед самым приземлением "мессершмитты" неожиданно атаковали лидера и передовое звено. Наша группа немедленно рассыпалась.