Нас построили. Вскоре явился командир с двумя шпалами в петлицах. Доброжелательно оглядев новичков, он сказал:
- Вы прибыли для дальнейшего прохождения службы в четвертый истребительный полк. Знакомьтесь с нашими ветеранами,- указал он на своих однополчан, которые тоже выстроились небольшой шеренгой чуть в стороне.
Нам с Тильченко, к нашей общей радости, повезло: оба попали в одну эскадрилью, значит, опять будем летать вдвоем. Раньше нас всегда видели вместе. И теперь, попав в новую часть, старались держаться тоже поближе друг к другу. Оба боялись, что нас могут принять за новичков, которые вообще не видели "мессера". Говорить о том, что мы вдвоем сбили десять немецких истребителей и бомбардировщиков, было неудобно. Да товарищей и не интересовало это. Прежде всего они хотели знать, какие задания мы выполняли. Упомянув о сопровождении штурмовиков, Тильченко подробно рассказал о свободном полете.
- Свободная охота нашим ребятам знакома! - живо отозвался молоденький чернявый лейтенант с густым кудрявым чубом. - От Кишинева до Воронежа каждый день охотились за фрицами в небе. Научились!
- Вы с первых дней на фронте? - поинтересовался я.
- С первых часов, дорогой сержант! - не без гордости ответил он. - Повоюем - познакомимся. А сейчас приглашаю на партию в шахматы. Прошу в тень.
Мы с Тильченко играли слабо и приглашения не приняли. Не нашлось желающих и среди ветеранов.
- Свои боятся со мной играть, - серьезно заметил лейтенант. - Ну а вы-то почему отказываетесь? Не нравятся шахматы, могу в шашки или домино.
Я тихонько спросил своего соседа, кто этот чернявый лейтенант.
- Это Амет-Хан Султан. Парень-орешек. Самолетом владеет, как бог.
Я пошел рядом с Амет-Ханом. Он стал рассказывать какой-то веселый случай, связанный с игрой в шахматы. За ним потянулись все, кто стоял поблизости. Я, конечно, и не предполагал, что, сделав первые шаги по одной тропинке с Амет-Ханом, отмеряю вместе с ним, прекрасным , человеком и бесстрашным истребителем, тысячи километров воздушного пространства, что вместе мы будем драться в сотнях боев против гитлеровцев и оба дважды будем удостоены высокого звания Героя Советского Союза. Мог ли думать, что подружусь с ним на всю жизнь, что почти через тридцать лет провожу моего неугомонного, жизнерадостного друга в последний путь{1}...
Командир полка гвардии майор А. А. Морозов вызвал Тильченко и меня в свой кабинет. Он подробно расспросил нас о предшествующей службе, а затем рассказал о своем полке. Тут-то мы и узнали, что сам командир и часть летчиков нынешнего состава первый бой с "мессершмиттами" провели над Кишиневом утром 22 июня 1941 года и что потом они с боями отходили на восток. Морозов особо подчеркнул, что ветераны полка имеют большой опыт воздушных сражений с врагом.
- На днях получим новые самолеты, - после паузы сказал он, - облетаем их, а потом перебазируемся. Куда? Я еще и сам не знаю.
Прошло несколько относительно спокойных дней. Получив новые истребители Як-7, мы изучали их и непрерывно тренировались.
В те дни стало известно, что получен приказ о награждении летчиков и техников.
За наградами мы приехали в Тулу. Большой зал заполнили воины, представители партийных и общественных организаций города. Играл духовой оркестр, все было очень торжественно.
Когда на сцене поднялся занавес, мы увидели в президиуме депутата Верховного Совета СССР М. Ф. Шкирятова. Представитель Москвы и вручал награды. Одной из первых назвали фамилию Амет-Хана. В списке награжденных были и мы с Тильченко...
Утром построились поэскадрильно. Командир полка, пробежав взглядом по шеренге, объявил:
- Товарищи, перелетаем в Сталинград... - Выдержав паузу, он продолжал: Маршрут - Тула, Тамбов, Саратов, Сталинград. За Саратовом возможны встречи с противником. Не исключено, что на пути к аэродрому придется вести бои.
Назвав ведущих эскадрилий, командир полка приказал назначить ведущих звеньев и проложить на картах маршруты. Затем установил срок готовности.
Все занялись картами.
- Какой конечный пункт? - спросил кто-то из летчиков у нашего комэска Рязанова.
- Полевой аэродром... - быстро ответил комэск. Николай Тильченко заметно оживился, услышав это название.
- Могу дать точные справки относительно ориентиров, - возбужденно сказал он. - Мы с Лавриненковым летим туда, как домой.
Перед вылетом в эскадрилье побывали командир полка и комиссар Миронов.
Комиссар взволнованно рассказал о трудной обстановке, сложившейся в Сталинграде. А через несколько часов мы собственными глазами увидели окутанный дымом, пылающий Сталинград.
Я мысленно похвалил Николая Тильченко, успевшего рассказать товарищам о полевом аэродроме. Окна, которые время от времени появлялись в сплошной дымовой завесе, позволяли определить основные ориентиры: трубы завода имени Октябрьской революции, элеватор, длинные цеха тракторного. И все же нам с Николаем было легче, чем остальным, ориентироваться в обстановке. Мы помнили силуэт города и цепко держались рукава Волги - небольшой речки, вблизи которой находился отведенный нам аэродром. Внимательно приглядываясь к земле, на каждом километре которой шли бои, я не забывал следить за тем, что происходило в воздухе.
Нам было ясно, что на земле, на каждом ее километре, разгоралась битва с врагом. А что происходит в небе? Как и все летчики, я в те минуты переживал не за себя, а за техника, который сидел в "яке" за спинкой кабины. Для того чтобы сразу после посадки наш полк мог вести бой, мы забрали наших техников и мотористов с собой. Что ожидало бы наших верных фронтовых друзей, напади на нас "мессершмитты"?
Наконец показался аэродром. Летное поле было плотно заставлено самолетами. Один край аэродрома бугрился капонирами, а на другом краю тысячи людей сооружали новые укрытия и маскировочные приспособления.
Дождавшись очереди, я сделал два круга над аэродромом и пошел на посадку. Выпустил шасси и вдруг увидел, как на меня (я шел последним) заходят два "мессера". Меня бросило в жар: гитлеровцы вот-вот расстреляют мой тяжелый, повисший на крыльях самолет. Какой истребитель пропустит возможность свалить противника на посадке или на взлете, когда он не имеет скорости и практически почти беззащитен!
Первая мысль была: убрать шасси. Сделав это, я дал полный газ, а скорости - никакой. В какую-то долю секунды я все же успел бросить машину в сторону. Пулеметная очередь пронеслась рядом.
Но опасность еще не миновала. В баках моей машины кончалось горючее остаток его уже не показывали приборы. Мотор делал последние обороты.
Когда же я вторично выпустил шасси, одно колесо не стало на замок. Очевидно, пулей все-таки задело воздухопровод.
Раньше мне уже приходилось сажать самолет на одно колесо, и все кончалось благополучно. На этот раз ситуация была более сложной, ведь в машине кроме меня находился техник. Стало быть, я рисковал не только своей жизнью...
Машина не подвела меня. Немного пробежав на одном колесе, "як" начал клониться в сторону неисправного шасси. Главное было удержать его в таком положении, чтобы он не задел крылом о почву. И это удалось сделать. Самолет легко зацепил винтом землю, когда совсем упала скорость, и остановился. Выбравшись из машины, мы с техником первым делом внимательно осмотрели ее и убедились, что ремонт предстоит совсем несложный.