— Ничо, Ваше Императорское Величество! Это наши люди — развозка грузчики да охрана. Вот только, кадет в чём-то прав! Народ может подводы разграбить. Нам бы это… охрану усилить… Помогите, сейчас начнем муку развозить, к вечеру в магазинах хлеб появиться.
Пётр кивнул, потом развернулся к Келлеру.
— Надо выделить людей, генерал. И пускай пришлют грузовики — необходимо ускорить доставку.
— Будет сделано, Ваше императорское величество! — браво отрапортовал Брюс, развернулся и тут же стал отдавать приказы ординарцу, который быстро куда-то умчался. Казалось, что конфликт исчерпан. Ан нет, Грохот ломающихся льдин возвестил, что к месту события приближаются новые действующие лица. Действительно, по реке шёл ледокол, взламывая февральский лёд как тонкую скорлупку ореха, за ним буксир тянул две баржи в сцепке одна за другой. На кораблях развевались красные флаги, на баржах толпились группы матросов с красными бантами на форме.
(Ледокол «Волынец», построенный в Германии в 1914 году для России под именем «Царь Михаил Фёдорович», прослужил на Балтийском флоте до 1988 года)
— Ситуация на флоте не самая благостная. — пробурчал под нос граф Келлер.
Хорошо стали видно название ледокола «Царь Михаил Фёдорович», названный в честь самого первого царя из династии Романовых.
— Новейший ледокол послали, так хлебушку хотят! — пробурчал Бигаев, всматриваясь в приближающиеся неприятности. — А матросики-то все вооружены, правда, пулеметов не вижу, но винтовки почти у каждого.
Развернувшись к охране, он коротко скомандовал:
— К бою!
Всадники спешились, коневоды отвели коней за склады, от греха подальше. Пётр понимал, что он се час не имеет права отступить, показать хоть каплю трусости — это конец всему. Он слышал уже, что именно трусость его предшественника, Николая, стала причиной падения престижа института монархии в целом. К сожалению, одна паршивая овца всё стадо портит! Он спокойно стоял, не пригнувшись, рассматривая быстро идущие к пристани корабли и баржи. На носу ледокола стоял круглолицый молодой матрос, размахивающий бескозыркой. Как только ледокол подошел к пристани, он сбежал по перекинутым сходням на причал, махнул рукой и «Царь Михаил Фёдорович», выпустив клубы дыма из обеих труб прошел немного ниже по течению, давая возможность подтянуть к причалу баржи.
— Господа буржуи! Открывайте склады! Балтийскому флоту нужен хлеб!
Стоявший на пристани Батолин криво усмехнулся.
— И с какого ляда мы тебе калитку[2] откроем? — поинтересовался он.
— А с такого, что если не откроешь, морда буржуйская, то матросики, что на баржах идут тут всё вынесут сами. И некоторых, особо борзых — вперед ногами! Усёк?
— Уверен, товарисч матросик? — поинтересовался полковник Бигаев, намеренно искривив слово «товарищ».
— А чё эт у нас такое? Морда офицерская? Так вы бы, ваше благородие, как бы вам сказать, потухли и не отсвечивали! Моряки народ горячий. Пара десятков ваших подпевал на штыки быстро наколють. Это я сюда прибыл такой честный-благородный, даже оружия с собой не прихватил. «А мои дружки рассусоливать не будут!» —произнес матросик и лихо заломил бескозырку на затылок.
Вообще-то он был прав. Конвой регента не внушал сильного опасения, тем более что на баржах подходило под полсотни революционно настроенных морячков.
(Матросы-балтийцы — двигатель революции)
— Балтиец, представься. И на каком основании ты тут командовать решил? — поинтересовался генерал Татищев.
— Николай Ховрин[3] я, матрос с «Павла»[4], сюда отправлен по предписанию Центробалта. Вот мой мандат! — и матросик помахал перед носом генерала какой-то сомнительной белизны бумажкой, на которой, правда, красовалась печать ярко-красного цвета.
— Это какого такого Центра? — в разговор вступил регент. — Я что-то о таком военном формировании на флоте не слышал. Может быть вы слышали, ваше превосходительство?