В четыре часа пополудни в Зимний приехал вновь граф Татищев, жандарм был взбудоражен, сообщив, что в гвардейских запасных батальонах намечается нездоровые шевеления. Петр приказал было растопить дворцовую баню, хотел попариться. Но отложить водные процедуры пришлось, ибо мятеж гвардейцев — это не просто неприятно, это крайне опасно! Пётр вызвал во дворец генерал-лейтенанта Хабалова, командующего столичным округом, тот явился примерно через час, и регент убедился, что ситуацией в столице и военном округе Сергей Семёнович не владеет. Прибывший через четверть часа после своего непосредственного начальника генерал-майор Балк принёс сведения, по которым можно было составить более-менее ясную картину событий. Все запасные батальоны были возбуждены. Но точно выступить готовы семеновцы и преображенцы, также бунт поддерживали запасные гвардии Финляндского полка и казаки особого отряда охраны императора (ну да, эти точно не могли простить, что их от охраны государя отстранили). Александр Павлович даже привез с собой карту города, на которой отметил основные силы мятежников. А дабы, облегчить государю изучение диспозиции, разбил данные по гарнизону на три группы и выделил каждую своим цветом. Бунтовщиков обозначил чёрным, красные — преданные регенту части и синие- нейтральные или колеблющиеся. И таких оказалось большинство.
Без четверти восемь вспыхнула перестрелка, хорошо слышимая из Зимнего. К этому времени охрана дворца была максимально усилена, подходы к нему перекрыты баррикадами с установленными пулеметами. По периметру усиление обеспечивал подвижный резерв из бронегруппы (шесть броневиков «Остин-Путиловец», и два артиллерийские тяжелые «Гарфорд-Путиловец»), расставлены четыре батареи трехдюймовок — всё, что удалось собрать в столь короткое время. Половцев отдал приказ конным патрулям Первой конармии стягиваться к центру, концентрируя подвижные соединения на площадях неподалеку от дворца. Самые надежные части готовились по команде развести мосты.
Бой на Марсовом поле нарастал, к выстрелам из ружей добавились нервные очереди «Максимов», вот только артиллерийских залпов не было. И это пока что радовало. Самым большим успехом правительственных войск оказалось блокирование в казармах запасного батальона Финляндского полка. Но неожиданно конногвардейский полк и гвардейский морской экипаж поддержали восставших — заговорила артиллерия, бой переместился ближе к Марсовому полю. А там продолжал держаться полковник Кутепов[2].
(Александр Павлович Кутепов, единственный из генералов, пытавшихся защитить царя силой оружия)
Будучи командиром Преображенского полка (командовал им на фронте), находился в краткосрочном отпуске в столице. Когда Игнатьев поднял преданных ему запасников, Александр Павлович самочинно отпуск прервал и явился в казармы преображенцев. Правда, за ним пошла всего одна рота и пулеметная команда, но вскоре к ядру этого небольшого отряда прибилась ещё рота семеновцев и кексгольмцы, которые решили мятеж не поддерживать. Они и стали тем волноломом, который остановил первую волну наступающих мятежников. Эпицентром боев стало Марсово поле, на котором закрепились кутеповцы.
К ночи установилось некоторое подобие равновесия. Из Москвы и ставки (Могилева) в столицу отправились эшелоны с казачьими частями. Но тут вступил в дело ВИКЖЕЛЬ[3] — профсоюз железнодорожников, устроивший саботаж перевозок. А наутро стало известно, что пулеметные полки в предместьях столицы решили поддержать мятеж. Готовилась переброска отрядов из Выборга. На сторону бунтовщиков перешел и Кронштадт (экипажи кораблей, а вот гарнизоны крепости и фортов оставались верны присяге).
Всё решилось в шесть часов поутру. Пришла телеграмма со станции Дно от барона Унгерна. «Пребывая в состоянии душевного расстройства вдова императора Николая Александровича, Мария Фёдоровна, покончила с собой, бросившись под проходящий по станции поезд. Не уследил. Виноват. Требую судить меня судом военного трибунала. Унгерн». Был срочно опубликован соответствующий Манифест. Поскольку Александра Фёдоровна не успела принять постриг, назначены ее похороны вместе с захоронением императора Николая. Афиши с манифестом и утренние газеты справились с мятежом намного эффективнее пушек и пулеметов. Потеряв знамя мятежа, он потух сам по себе. И только на следующий день с осуждением мятежников выступили сановники Русской православной церкви, как-то долго они раздумывали, что говорить и кого поддерживать.