И вот он дошел до своей могилы. Бюст, в котором себя он не узнал. Нет, вот же надпись. Значит, это всё-таки он. Так его приукрасил художник, что при жизни его бы точно никто бы… Надпись «Петръ I Великiй» порадовала. Всё-таки потомки его оценили. Пусть так. Зачем-то провёл по холодному камню рукой. Но крышку сдвигать не решился. Постоял несколько минут. Мертвым — мир и покой! А ему пора и делом заняться!
Решительным шагом пошел прочь из собора. Совещание с генералитетом должно было состояться через час ровно.
Петроград. Зимний дворец
2 марта 1917 года
Генерал от инфантерии Михаил Васильевич Алексеев вызовом в Петроград был крайне недоволен. Ставка (точнее сам штаб Верховного главнокомандования) располагался в Могилеве. И он так сумел построить его работу, что сам государь ездил в Ставку, а не наоборот. У Николая был собственный штаб из нескольких, покрытых плесенью, но преданных монархии, генералов, выступавших в роли советников и объяснявших Николаю позиции Верховного. Сам Алексеев же считал, что царь настолько опорочил саму монархическую идею, что его необходимо менять. Оставлять ли институт монархии? Почему бы и нет. Только надо, чтобы корону надел кто-то, кто не будет мешать управлять людям достойным (к которым относил и себя, естественно). Во всяком случае, Михаил Васильевич разделял идеи прогрессивного блока, лидером которого был Гучков. Более того, состоял в последним в переписке пользуясь тем, что Александр Иванович возглавлял Центральный военно-промышленный комитет и занимался поставками вооружений в воюющую армию. Кроме того, он состоял в переписке с князем Львовым, который возглавлял земгусарство и, фактически, отвечал за поставки продовольствия в действующую армию. Правда, справлялось его ведомство с этой работой неудовлетворительно. Продовольствия не хватало! В прифронтовых областях собственной властью генералитет ввел в действие продотряды — фактически, отбирая у крестьян остатки зерна и лишая их даже надежд на посевную. Но он считал это необходимой временной мерой. Иначе фронт развалится. Голод победит любую армию. А в России, где армия крестьянская и кормильцы земли русской ушли воевать голод неотвратим. Впрочем, народу не привыкать.
Генерала раздражало то, что все пошло со смертью Николая не по планам заговорщиков. Принимая участие в действиях против императора (а вызов Николая в Могилев и должен был стать тем спусковым крючком, который позволил бы заговорщикам дорваться до власти) он с удивлением наблюдал за тем, как регент Михаил решительно и резко разбирался со своими оппонентами. Арест думцев, разгон и запрещение самой думы, нейтрализация семейной оппозиции (причину заключения Владимировичей под стражу Алексеев прекрасно осознавал), а теперь еще и создание этого Комитета Обороны… Генерал не забыл название этого органа, только никак не мог побороть в себе ироничное к оному отношение. Михаил Васильевич вспомнил звонок регента в Могилев. Он голос Великого Князя даже не сразу узнал, немного простуженный, он все-таки сильно отличался от не самого решительного и осторожного в своих суждениях Михаила. Теперь это была речь твёрдого и уверенного в себе человека. Регент кратко уведомил Алексеева о создании нового чрезвычайного органа власти и сказал, что тот, как Верховный главнокомандующий становится его членом. На утро второго марта было назначено совещание Высшего Совета Обороны. И туда пригласили всех командующих фронтами. А еще, к Михаилу Васильевичу приезжал военный агент союзников-британцев, генерал Хэнбери-Уильямс, и сообщил, что регент в весьма грубой и решительной форме беседовал с послами Франции и Великобритании. И это ставит вообще под вопрос снабжение армии вооружением и боеприпасами. Скоты! Золото за заказы они получили, но отгружать вооружение и без этого не спешили! Мол, самим не хватает, нам с вами делиться нечем! Но позиция союзников имеет значение! И весьма важное! Поэтому надо будет во время совещания (или беседы с Михаилом Александровичем тет-а-тет) поставить зарвавшегося молодого человека на место. Без помощи союзников нам этот год не выстоять!