— Присаживайтесь, Алексей Ефимович. Насколько мне известно, вы происходите из солдатской семьи. Поразительный карьерный рост. В моих глазах сей факт говорит о вас в положительном ключе. И скажу откровенно, вас мне рекомендовал генерал Монкевиц.
Вандам не задал идиотского вопроса, который озвучили бы девяносто шесть офицеров из ста. Это должно было звучать так: «Николай Августович?». Как будто в Российской императорской армии Монкевицей было пруд пруди. Но Вандам промолчал, чем заработал пару положительных очков у Петра.
— Для начала я хотел бы узнать ваше личное мнение об этой войне и участии России в ней.
— Мое мнение резко негативное. Россия вступила в войну к ней не подготовленная. При таких же темпах развития производства нам надо бы иметь три-пять лет в запасе. Как минимум. Да и готовиться по-другому. Но главное не в этом, а в том, что мы стали таскать каштаны из огня в интересах наших экзистенциальных врагов — англосаксов. Хуже врага англичанина может быть только друг англичанин.
— Да, с такими союзниками и врагов не надо. По вашему мнению, надо было допустить аннексию Сербии со стороны Австро-Венгрии? А к этому шло, и мы потеряли практически единственного союзника на Балканах. Это если не считать разгромленной в пух и прах Румынии.
— Считаю, нам нужен был строгий нейтралитет во всех вопросах войны и мира в Европе. Уверен, что Николай Александрович был уверен, что для того, чтобы остановить Франца-Иосифа достаточно будет начать мобилизацию и побряцать оружием. И австрийцы сдуются. Дипломатия путем демонстрации силы и серьезности намерений. Он переиграл сам себя и оказался в ловушке эмоциональных решений, когда результат не зависит от логических выводов. Мы почти две сотни лет пытаемся продвинуть свои интересы на Балканах. Чего добились? Создания Румынии? Так себе союзник. Освобождения Болгарии? Так «братушки» в стане наших врагов. Благодарность Греции? Константин[2] сочувственно смотрит в сторону Берлина, а иные потомки гордых эллинов готовы более плясать под дудку Лондона, а не Петрограда. Сербы? Те, кто не может защитить свои границы, но постоянно смотрит, чтобы урвать у соседей? Более-менее союзником можно считать Черногорию. И то, с целым рядом оговорок. Со времени Петра Великого Россия присматривалась к проливам, но за всё это время так ничего не смогла достичь, а это единственная достойная интересов нашей державы цель в этом регионе. Но убивать ради этого сотни тысяч русских людей? Чтобы несколько десятков зерноторговцев плотнее набивали свои кошельки?
— Но как же вопрос сдерживания Германии? Она стала слишком сильной? И допустить ее дальнейшего усиления для России считалось моим братом смерти подобным.
— У нас с Германией никогда не было неразрешимых противоречий. Усиление Германии представляло собой опасность, в первую очередь, для Великобритании, но не для нас. Даже разгром Франции… чтобы приобрести и удерживать колонии, Германия неизбежно вынуждена была бы войти в противостояние с Лондоном, строить гигантский флот, а это расходы, которые съели бы все преференции от победы над Парижем. Россия нужна была Германии в качестве надежного тыла и дополнительной производственной базы. Не ввязываясь в общеевропейский конфликт, мы бы получили еще больше инвестиций в производство, в первую очередь, военное. А уже на этой экономической базе могли постараться взять свой реванш у Японии и выйти, наконец, на огромный китайский рынок. Именно там сейчас находятся глобальные внешнеполитические интересы российской империи,
— Интересная мысль. — нервно усмехнулся Пётр.
— Но не новая, Ваше императорское величество. К сожалению, ваш рыцарски настроенный старший брат поступил не по уму, а по велению сердца. А это для государя ошибка, как видите, фатальная.
Пётр внимательно посмотрел на полковника, который весьма смело рассуждал в его присутствии. Ну что же, если интуиция его не подводит, именно этот человек как нельзя лучше подойдет для его важнейшего поручения.
— А теперь, Алексей Ефимович, внимательно слушайте, вот в чём будет состоять ваше поручение…
Регент сделал небольшую паузу, которую его оппонент выдержал совершенно спокойно.
— Как вы смотрите на то, чтобы прогуляться немного по Стекольне?
[1] Поскольку полковник Едрихин находился в помещении и форменная фуражка была снята, то отдача чести в таком случае производилась вставанием во фронт без козыряния, естественно.