— Предлагаю перейти на голландский. Насколько я знаю, вы им владеете. — не отреагировала на выпад собеседника мнимая графиня, зато указала Вандаму, что знакома с его биографией достаточно подробно[1].
— Согласен. Итак, (уже на голландском продолжил Едрихин) я представляю регента Российской империи и уполномочен им на ведение предварительных договоренностей. Ваши полномочия?
— Я прибыла сюда по приказу Вальтера. О моей миссии знает он и гроссмаршал[2]… Думаю, этих полномочий для начала наших бесед будет достаточно.
В этот момент снова появился официант, начавший приносить и расставлять закуски. На некоторое время разговор затих, сомелье принёс карту вин, поскольку они как-то синхронно выбрали рыбу, то и вино заказали белое, рислинг из Иоганнисберга 1895 года, в тот год урожай (по заверению работника штопора и бутылки) был отменного качества. Надо сказать, что вино не подкачало, немецкие вина не считались чем-то слишком изысканным, уступая своим французским и итальянским конкурентам, но именно этот рислинг был достоин восхищения тонким вкусом и приятным ароматом.
— Благодарю, полковник, что вы уважили мои патриотические чувства выбором напитка. И всё-таки теперь мы можем приступить и к конкретному разговору. Что хочет Михаил?
[1] Алексей Ефимович Едрихин принимал участие в англо-бурской войне на стороне буров в качестве добровольца. Заодно изучал особенности ведения боевых действий, делал соответствующие выводы. Буры — это колонисты с немецкими и голландскими корнями, голландский язык был основой общения в их армии.
[2] Элизабет нашла такую форму для того, чтобы не сообщать имя генерал-фельдмаршала Пауля фон Гинденбурга, который в то время стал уже начальником Генерального штаба Германии. При этом явный намек на мужчину крупного телосложения и упитанности, чем Гинденбург выделялся.
Глава тридцать первая
Становится ясно, что хочет регент Российской империи
Глава тридцать первая
В которой становится ясно, что хочет регент Российской империи
Берлин. Тиргартен. Здание Большого Генерального штаба
11 марта 1917 года
(Берлин. Мост Мольтке и здание Большого Генерального штаба — справа)
Что генерал Людендорф терпеть не мог — так это аврала. Будучи человеком сверхорганизованным и сверхответственным, требовал такого же отношения к делу от подчиненных. Но сегодня рано утром его разбудил неурочный звонок начальника и друга — генерал-фельдмаршала фон Гинденбурга. И вот он ехал на рабочее место на целых полтора часа ранее принятого времени. Приятного в этом казалось мало. Всё, что он успел: быстро собраться и сделать несколько глотков кофе (начальство его уровня могло себе позволить натуральный напиток, в то время как вся страна пила ячменный эрзац). И теперь авто слишком неспешно (как казалось генералу-квартирмейстру) везло его на рабочее место.
При Гинденбурге генерал от инфантерии Эрих Фридрих Вильгельм Людендорф занял свое законное ведущее положение в структуре Большого Генерального штаба Германской империи: он возглавил структуру под названием «отдел IIIb». Создание такого подразделения Генштаба было полностью его инициативой и заслугой. Главная идея генерала была в том, чтобы собрать под одну крышу три главные спецслужбы империи: разведку, контрразведку и политическую полицию. Во-первых, это рационально с целью упорядочения их работы и исключения пересечений интересов и контрпродуктивной конкуренции там, где ее следовало бы избежать. Во-вторых, назрела необходимость расширить сферу шпионской деятельности, ибо сосредоточенность разведки на всего двух главных направлениях (Франция и Россия) казалось генералу совершенно недостаточным. Спросите про Британию? До Людендорфа и создания отдела IIIb империей, над которой никогда не заходит солнце, занималась военно-морская разведка. И именно подобный бардак в столь ответственном деле Эриха не устраивал категорически. Кроме того, генерал достаточно рано понял, что от внутренней обстановки в стране победа зависит не менее, чем от точных разведданных про намерения противника. особенно его беспокоили местные социал-демократы, имеющие давние связи с Лондоном. Обвинить их в шпионаже не получалось — социал-демократы Германии в начале войны заняли патриотические позиции, за что критиковались их пролондонскими коллегами, тем же русским Ульяновым-Лениным, который (по мнению Людендорфа) был британским агентом. Это было ошибочное мнение. Вождь большевиков умудрялся «проскользнуть меж капель дождя». Партия большевиков получала деньги от всевозможных антигосударственных сил: больше всего в его организацию вложили средств даже не различные разведки, а собственные богачи — староверы, сводившие с царской фамилией таким образом счеты. Деньги в партию от иностранных государств поступали, но в значительных объемах уже после Февральской революции. И деньги шли как из Лондона (через Литвинова) так и из Франции (через Свердлова) и Германии (через Ганецкого), позже и из США (через Троцкого). А ранее и из Японии. При этом сам Ленин ни у кого денег вроде бы не брал. Самое интересное, что Временное правительство пыталось выставить будущего вождя революции германским агентом, но убедительных доказательств собрано так и не было.