Через четыре часа пути произошла смена кочегаров. Посудина, преодолевая свежий ветер, который грозил штормом, переваливалась на некрупной еще волне, нос ее периодически окатывался особо высокой водой. Филипп Иванов выбрался на палубу, чтобы перекурить, присел на бухту канатов, рядом со своим прямым начальством.
— Запасливый ты парень Филипка, — заметил Безобразник, скручивая самокрутку из предложенного парнем самосада.
— Ну так… эта… — глубокомысленно ответил кочегар.
— Скажи, паря, тебя за что таким именем наградили? Ты ж не грек?
— В нашей деревеньке, Лукшине, что под Тверью, священник был дальним потомком Колычевых. Вот в честь митрополита московского меня и назвали.
— Странно это…
— Более чем. — соврал ноша, придумавший эту отмазку на ходу. — Как думаешь, дядя Сёма (Безобразник так себя разрешал называть всего нескольким совсем зеленым пацанам на их посудине), сколько нам до проливу идтить?
— Дык разве мы туда идём? — удивился старший кочегар. — Ежели б караван на Босфор шёл, дык мы б два лаптя влево шли. А мы под бережок катим, как всегда на каботаже. Эта… скорее всего София…
И два кочегара дружно раскочегарили свои самокрутки, пуская в небо клубы ядреного самосада. Ошиблись они оба. И поняли, что ошиблись (по историческим меркам) очень и очень скоро.
Румыния. Констанца.
18 мая 1917 года
Адмирал Колчак находился на мостике дредноута «Императрица Екатерина Великая». Все орудия взяли на прицел порт порта, неспешно, по очереди, выплевывая столбы огня и металла в сторону береговых укреплений, занятых австрийскими войсками. Впрочем, десанта на Констанцу противник не ждал. Да и те два эскадренных миноносца да парочка канонерок, которые осуществляли охрану акватории, серьезной защитой никто назвать не мог. Но для пары русских дредноутов они все порты черноморских государств (образно говоря) на один зуб.
Александр Васильевич хмурился. Проблема состояла не в низкой (по его мнению) скорострельности новейшего дредноута Российского императорского флота, а в отвратительной точности ведения огня. Серия «Императриц» — «Императрица Мария», «Императрица Екатерина» и однотипный с ними «Император Александр III» можно было смело считать уже настоящими линейными кораблями дредноутного типа. 12 305 мм пушек в трехорудийных линейно размещённых башнях, турбинные силовые установки — все это говорило о серьезном шаге, который сделало отечественное судостроение.
(линкор Черноморского флота «Екатерина Великая»)
— Что ж это вы, батенька, так безбожно мажете? — поинтересовался Колчак у своего «друга» и соратника Александра Ивановича Тихменева. Говорить о качестве дружбы меж ними можно весьма просто: Колчак сделал своей официальной любовницей и чуть ли не второй гражданской женой законную супругу капитана Тихменева. Большая любовь? Очень может быть. Но… назначив супруга–рогоносца командиром одного из лучших линкоров Черноморского флота, Колчак оказал оному плохую услугу[1]. Тихменев стал парией и посмешищем морского офицерства, поэтому на упреки адмирала реагировал весьма резко:
— За те две недели, что я командую линкором, Ваше высокопревосходительство, выучить комендоров не представлялось возможным. Ничего, сейчас пристреляются и дело пойдет!
Колчак вздохнул, решение вывести в бой новые линкоры уже не казалось ему столь правильным. Ради подготовки экипажей в боевых условиях он пренебрег запретом императора Николая на вывод из Севастополя новейших линкоров, действуя на свой страх и риск. Обоснованно ли? теперь он сомневался, но сцепив зубы, продолжал наблюдать высадку десанта. Очередной снаряд с «Екатерины» разнес складское помещение, заставив адмирала скрипеть зубами: на терминалы Констанцы, точнее, их содержимое, он весьма рассчитывал. Но при такой пальбе скоро все эти надежды можно будет выбросить к чертям собачьим! Правда, Тихменев накрутил-таки своего начарта и столь вопиющие промахи прекратились. Правда, «Большая Катя», как в шутку называли дредноут моряки, стала стрелять еще реже. Оказалось, что в рабочем состоянии единственный дальномер Барра-Струда, остальные безбожно врут. Ну что поделать… И вот первыми к причалам понеслись юркие катера с отборными десантниками. Сопротивление австрияки оказывали весьма условное — Колчак наблюдал в бинокль за тем, как из города мужественно драпают неорганизованные группы имперской двуединой армии. Лишь кое-где возникали очаги сопротивления, вспыхивали перестрелки. А к пирсам уже подходили корабли первой волны.