Когда аккордеонист выдавил из клавиш последний аккорд, из-за осветительного столба стремительно вынырнул подтянутый мужчина в дорогом сером костюме и в пируэте подхватил Шумера под локоть.
— Очень приятно, что вы снова с нами!
Улыбка его сверкнула ровными отбеленными зубами.
— В кафе? — спросил мужчина и тут же себе ответил: — Разумеется, в кафе!
Шумер не сопротивлялся.
Мужчина повел его, приговаривая, как он рад такому визиту, безумно, безумно рад, он даже поспорил сам с собой, что тот случится на прошлой неделе, пора бы, и, представьте, сконфузился, проиграл, пришлось кукарекать под столом. А как иначе? Раз уж ты — человек принципа, то лезь и кукарекай.
Ку-ку! То есть, ку-ку-ре-ку!
Кафе «Чайка» встретила их затоптанным кафельным полом, плакатом, вещающим об опасности выхода на железнодорожные пути, и стойким запахом чего-то горелого.
— Не обращай внимания, — запанибратски сказал мужчина, шевельнув тонкими ноздрями.
Острыми серыми глазами он охватил полупустой светлый зал, полный свисающих с потолка липких лент, поморщился на пеструю компанию, звякающую стаканами рядом с прилавком, и выбрал угловой столик, с которого была видна платформа и — одновременно — вокзальный выход.
— Прошу!
Мужчина расстегнул пуговицы на пиджаке, водрузил локти на столик. В глазах его засветился живой интерес.
— Ну, как ты?
— Никак.
Шумер достал салфетку из стаканчика, обозначающего наличие в кафе некоторого сервиса, и нарочито медленно обернул ее вокруг пальца.
— Понимаю, — кивнул мужчина. — Кто ж разговаривает на голодный желудок? Здесь, между прочим, варят сносные пельмени.
Шумер свободной рукой достал из кармана пальто всю ту мелочь, что у него была.
— Шесть рублей! — хохотнул мужчина, кинув взгляд на монеты. — Силен! В своем репертуаре. Ну, а я, так сказать, в рамках помощи перемещенным лицам, все же закажу тебе порцию за свой счет. Благодарности, понятно, не жду. Ну и сам поем. Ты, значит, никуда пока не уходи. Я мигом, ага.
Он быстрым шагом направился к прилавку и оттуда помахал Шумеру рукой. Крупная женщина в сером халате и в чепчике, айсбергом возвышающимся над зачесом, стала принимать у него заказ. Зажужжал кассовый аппарат.
Шумер отвернулся. За окном, вызвав легкое дрожание стекла, набирал ход привезший его поезд. Шумеру с тоской подумалось, что если выскочить из кафе прямо сейчас, то, наверное, получится догнать последний вагон. Благо там проводница, свесившись, выставила жезл с зеленым кружком.
— Скучно?
Мужчина оказался тут как тут, смотал длинную ленту пробитого чека и уложил ее в брючный карман.
— А я нам заказал водки, — сказал он со смешком. — Думаю, под пельмени мы с тобой с удовольствием тяпнем рюмочку или две.
— Не пью, — сказал Шумер.
— Уже? — удивился мужчина. — Странно. Я помню, как в этом кафе ты устраивал водочный перфоманс. В прошлый раз.
Он надвинулся, разглядывая Шумера. Тот, в свою очередь, слегка выставив подбородок, посмотрел собеседнику в глаза.
Мужчина фыркнул.
— Решительно настроен, да?
Лет ему было за сорок. Ухоженное, искусно вылепленное лицо можно было назвать волевым и аристократичным. Высокий, склонный к облысению лоб. Челюсть с благородной ямочкой на подбородке. Нос с горбинкой. Красиво очерченный рот. Качественно выбритые в салоне щеки с едва уловимым запахом дорогого одеколона. Безукоризненно ровные виски. Колючие, властные глаза, в которых то и дело разгораются опасные искорки.
Та же женщина, что принимала заказ, с каменным лицом принесла две порции дымящихся, политых сметаной пельменей, поставила тарелку с хлебом и баночку с горчицей, выложила две вилки.
Затем принесла бутылку водки и два стакана.
— Ничего, что мы так, по походному? — спросил мужчина, свинчивая на бутылке колпачок.
Шумер пожал плечами.
— И-эх!
Водка плеснула в стаканы.
Пестрая компания за столиком у прилавка вдруг зашумела, обросла невнятными возгласами, кто-то кого-то схватил за воротник, кто-то сунул в пространство кулаком. Брызнула об пол и разлетелась осколками солонка.
Мужчина опрокинул стакан с водкой в себя, вкусно причмокнул и обернулся.
— Граждане! — сказал он громко. — Не нарушайте общественный порядок! Сейчас в темпе собрались и вышли. Накажу!
Стало тихо.
— Ой-е! — икнув, произнес кто-то.
Драка распалась, так толком и не начавшись. Небритые мужики, виновато шмыгая носами и оглядываясь на недопитое, потянулись в двери.