— А мне, значит, ждать до трёх? — спросил худой сосед.
— Да, — кивнул Шумер. Он поднялся. — Двадцать семь минут. Уже меньше. Подержите место?
— Конечно.
Вагон был набит битком.
Общий. По три, по четыре человека на нижних полках. На верхних — относительный, но комфорт. Хрипело радио. Пятки лежащих наверху норовили засадить в лоб.
Где-то спали, где-то пили. Звякали ложки, мялась пластиковая тара. В дальнем конце затухал детский плач. Вповалку лежало на мешках азиатское семейство — тюбетейки, косички, длинные платья, широкие штаны, разбери где кто. Все имущество перевозили что ли? Беженцы? Или просто переселенцы?
Впереди как назло встала старушка в ситцевом халатике, и Шумеру пришлось волочиться за ней до купе проводников. Старушка, прижимая к груди цветастое полотенце, прошла дальше, к туалету.
— Закрыто! — крикнула ей проводница.
— Но как же?
— В конце вагона, идите туда.
Шумер отступил к бойлеру, пропуская старушку обратно.
— А вам чего? — спросила его проводница.
— Чаю, — Шумер раздвинул губы в улыбке.
— Десять рублей.
Проводница подала ему стакан.
Шумер зазвенел карманной мелочью, собирая ее в кулак. За его спиной, покашливая, кто-то вышел в тамбур. Стук колес на мгновение сделался громче.
— У меня всего шесть, — сказал Шумер, пересчитав монеты на ладони.
— И что? — посмотрела на него проводница.
Один глаз у нее был красноват.
— Вы не сможете продать чай за шесть? — спросил Шумер.
Проводница, едва сдерживаясь, скрипнула зубами.
— Кипяток бесплатно.
— Нет-нет, — мотнул головой Шумер. — Мне именно чай. И, если можно, с сахаром. С двумя пакетиками. А то один, простите, ни о чем.
— За шесть рублей? — уточнила проводница, багровея.
— Больше-то нет, — улыбнулся Шумер, протягивая мелочь.
Бум-м! — монеты взлетели и просыпались на пол.
— Вон!
Минут пять проводница отводила на Шумере душу, а он стоял, опустив виновато лысеющую голову и поджимая пальцы на ногах от колких, отпущенных в его адрес выражений. Ему думалось, что он успел очень вовремя. Бог знает, на кого бы вылилось столько накопленной злости. Какой-нибудь сосудик в мозгу — раз! — и лопнет.
Нет, очень хорошо, что все ему досталось.
— Простите, — сказал Шумер, почувствовав, что проводница выдохлась, и взял из ее пальцев стакан. — Раз нельзя, я кипятка налью.
На свое место он вернулся довольный.
— Это на вас кричали? — спросил сосед с «дипломатом».
— Ага, — улыбнулся Шумер, присаживаясь на краешек.
Стакан в подстаканнике пыхал паром.
— Ну, ты — чума! — сказал рыжий в кепочке. — Такой концерт! Всем вагоном слушали. По вашим, так сказать, просьбам. Чем это ты ее довел?
Шумер пожал плечами. Девчонка, спутница паренька-мажора, выдула розовый пузырь жевательной резинки.
— Вы дядечка сумасшедший, да?
Она посмотрела на него бесхитростными голубыми глазами.
— Нет, — ответил Шумер. — Я чаю просил.
Рыжий фыркнул.
— Смотрю, обломался.
— Зато вот, кипяток, — Шумер приподнял стакан.
Он, обжигаясь, хлебнул. Вкус у воды был кисловатый, какой-то вываренный. Эх, пожалела пакетик женщина.
— Голова пока болит, — наклонился сосед, приложив ладонь к виску и уху. — Правда, меньше уже, но болит.
— Ф-фуу, — Шумер подул на воду. — Так время, кажется, не вышло еще.
— Наверное.
— Значит, пройдет.
За окном замелькали цистерны стоящего на соседних путях состава. Частью они были желтого цвета, частью черного, жирно-нефтяного.
— Вот оно, наше богатство, — сказала, указав на цистерны, женщина, проходящая мимо с упаковкой «доширака». — Все прикарманили, а нам — шиш!
У нее было костистое лицо с маленьким подбородком. Под длинной, растянутой серой кофтой и футболкой с застиранным портретом Распутина пряталась худая грудь. Парень покосился на нее, сдвинув карты.
— Ну и идите себе, — сказал он раздраженно.
— Я-то пойду, — закивала женщина. — А управы нет. Где управа? Тут последние копейки считаешь, а они вон, все за границу гонят.
— Ну не мы же, — подал реплику «бульдог» и, поддернув пальто, быстро и незаметно обменялся картами с рыжим.
— А бог вас знает, — сказала женщина.
— Дура, — заметил парень, когда обладательница маленького подбородка и худой груди скрылась за перегородкой.
— Не-ет, в чем-то она права, — протянул его соперник. Щелкнула карта. — Где мы, где богатство? Объявляю: крести-козыри.