Шумер, подобрав ноги, сел.
Стук колес сделался громче, свет из окна замелькал — проезжали мост. Этот мост Шумер помнил, кажется, через реку Сужа, значит, до Пустова два часа. Хорошо.
Он посмотрел на кровь, темнеющую на брюках, и огорчился. Где сейчас брюки достанешь? Их нельзя, как карты, из рукава. Пальто-то и так темное. А брюки теперь, пожалуй, только выбрасывать.
Дверь осторожно приоткрылась. Но это оказался не Коля и не сосед с «дипломатом», это оказался давешний курильщик. Увидев картину с сидящим в крови Шумером, он на мгновение остановился, но, качнув головой, встал у стенки напротив.
— Смотрю, хорошо поговорили, — сказал он. — Жив?
Шумер кивнул.
— Что мне сделается?
— И то правда, если разговариваешь, — курильщик достал папиросы из квадратной пачки «Беломорканала». — Куришь?
— Нет.
Шумер выдохнул и, выпрямляя ноги, поднялся. Мужичок помог ему не упасть, придержал, не боясь испачкаться. Целым глазом Шумер уставился в окно, мост и река Сужа за которым уже кончились, и в метрах, и во времени отскочили назад.
— Красиво.
Оголенный по весне лес лез в глаза частоколом веток, словно желая привлечь внимание пассажира к своей судьбе.
— Как скажешь.
Курильщик закурил. Мимо, хлопнув дверями, в волне холодного воздуха проскочила тетка с сумкой, размазала каблуком кровь на полу. Не подскользнулась.
— За дело хоть били? — спросил курильщик, щуря в дыму карий глаз.
— Не знаю, — сказал Шумер. — Шулера.
— Играть что ли с ними полез?
— Дурака останавливал.
Курильщик хмыкнул.
— Дурака не остановишь, у него судьба такая — дурацкая. Написанная на его дурацком лбу.
— Все равно, — Шумер слегка развернулся и сморщился от боли. — Много ли правды в унижении дурака?
— За всех дураков встревать, здоровья не хватит, — философски изрек собеседник. — Тебя вот побили, кто ты после этого?
Шумер улыбнулся, сковырнул языком и выплюнул зуб. Тот звонко заскакал по металлическому полу.
— Человек.
— Но малого ума, — курильщик затянулся, выдохнул дым. — В наши времена бросаться на защиту всяких дураков самоубийственно.
— Я просто поступил так, как был должен, — сказал Шумер.
И выплюнул осколок второго зуба.
— Я вижу, — кивнул собеседник.
— Вы просто не знаете, что это значит.
— Почему? Знаю. Только смотреть надо наперед, в будущее, парень, на то, чем это может для тебя закончиться.
— И я так знаю, чем все кончится, — сказал Шумер, легко пробуя пальцем натянувшуюся, горячую кожу под левым глазом.
— И чем же? — спросил курильщик.
— Я умру.
Из-под пальца брызнуло.
— Тю! Мы все умрем, много ума не надо.
— Зато я знаю, где и когда.
— Нагадали что ль?
— Нет.
Курильщик сощурился, отогнал ладонью дым, заставляя его скручиваться в тающие, эфемерные завитки.
— Что-то мне казалось, будто тебя чуть ли не до смерти отделали, — неуверенно произнес он, подстраиваясь так, чтобы свет из окна и из плафона не бил в глаза.
— Да нет, где там до смерти.
Шумер качнулся, хрустнул, вправляясь, локоть.
— Не показалось же мне.
Мужичок едва не протянул руку — потрогать. Та же приземистая тетка с сумкой, возвращаясь, открыла дверь в тамбур, заметила наконец кровь.
— Вот же ж придурки, — пропыхтела она, протискиваясь в следующий вагон, — все им мало, режут друг друга и режут.
Ты-дым-ты-дым! — грозно прогремели колеса.
— Холодно, — сказал курильщик и затушил сигарету. — Пойду.
— Пока, — сказал Шумер.
Оставшись один, он постоял еще минут пять, слушая, как хлопают двери туалета, как повышается голос проводницы, что-то объясняющей невидимому и бестолковому пассажиру. Усмехнулся. Потихоньку прорезался из отека подбитый левый глаз, заморгал, заслезился. Исчезла ноющая боль над бровью. Проклюнулся, раздвинул десны новый зуб.
Кровь, гной Шумер смахнул рукавом.
За окном мелькнуло болото — черная вода и островки земли с белесой травой и березами, похожими на палки.
Живем.
Дверь открылась снова, явив Шумеру соседа с «дипломатом». Упрямый был человек.
— Они ушли, — сообщил он, заговорщицки блестя глазами. — А я сразу сюда, думаю, как вы. Этот амбал и меня побил.
Его взгляд опустился на измазанный кровью пол.