— Тайно, — пробормотал он так, словно пробовал слово на вкус и нашел его горьким.
— Ты говоришь с севильским акцентом. Как случилось что ты оказался здесь? — спросил Бенджамин, пытаясь переменить тему и избежать расспросов, которые могли бы расстроить его брата. Очевидно, весть о том, что в его жилах течет индейская кровь, не доставила ему большого удовольствия.
— С тех пор, как себя помню, я жил в Севилье. Меня воспитали Изабель и Педро де Лас Касас. В этой семье все были очень добры ко мне. Я не чувствовал себя одиноким или отверженным. Это чувство появилось гораздо позже, когда я стал старше и начал играть на улице с другими детьми. С ними я понял, что значит моя туземная кровь. Только голубые глаза, доставшиеся мне от предков, спасли меня от рабства — участи многих индейцев.
Бенджамин вдруг осознал, что судьба привела его к брату именно в тот город, из которого был изгнан их отец.
— Наш отец родом из Севильи.
— Это большой город. Неудивительно, что я никогда не встречал никого из вашей семьи. Я вертелся все больше в бедных кварталах. А ты, доктор, выглядишь так, будто вырос в более процветающей части города.
— У нас не осталось родни в Севилье. Мои родители вместе с другими колонистами отправились к индейцам. Эспаньола — это истинный рай, Наваро. Потерпи, и ты увидишь его, — сказал Бенджамин, вспоминая благодатную землю своего детства,
— Не будь так уверен, что я пойду с тобой. И мое имя — Риго. Родриго де Лас Касас, капитан имперской армии генерала Пескары.
Бенджамин начал накладывать тугую повязку на промытую рану, чтобы остановить кровотечение, и его пациент потерял сознание.
Бенджамин обернулся и увидел входящего в дверь невысокого, хорошо сложенного человека в военном облачении.
— Фернандо Франциско де Авалос, маркиз де Пескара, к вашим услугам, доктор.
Пескара, внимательно посмотрев на Бенджамина, перевел взгляд на лежащего без сознания офицера.
— Ваш капитан тяжело ранен. Нет ли лучшего помещения для него, чем этот грязный сарай? — спросил Бенджамин.
— После месяца бесплодной осады, при плохом обеспечении, мы рады любому укрытию, лишь бы спрятаться от непогоды, — горько возразил Пескара. — Риго и я спали под открытым небом с тех самых пор, как началось это безумие по милости славного герцога Прованса де Бурбона.
— И вы собираетесь снять осаду? — с надеждой спросил Бенджамин. Если бы только он мог доставить Риго в Марсель, в дом их дяди, тогда вероятность того, что он выживет, была бы гораздо больше.
Пескара пожал плечами.
— Это бесполезная резня. Никому нет выгоды от нее. И если Бурбон согласится со мной, тогда посмотрим… В любом случае, меньше, чем в дне пути, здесь нет безопасного места, куда мы могли бы переправить его. — Маркиз бросил на молодого человека внимательный взгляд. — Что означает это странное сходство между вами и Риго?
— Он мой брат, — просто ответил Бенджамин, думая, насколько безопасно довериться испано-итальянскому дворянину.
— Да. Это достаточно очевидно. Хотя матери у вас были разные. Риго родился в Новом Свете от женщины низшей расы. Вы же, кажется, человек абсолютно чистой крови.
Бенджамин едва сдержал иронический смех. Чистота крови — у испанского иудея!
— Мой отец родом из Севильи, но сейчас наша семья живет в Эспаньоле… Я верну вашему капитану то, что принадлежит ему по праву рождения. Но сначала я должен спасти его жизнь. Как сильно вы дорожите им?
— Мы прошли вместе вдоль и поперек всю Италию. Он дорог мне как брат. — В глазах маркиза не было ни тени сомнения.
И Бенджамин решился на рискованный шаг.
— Что вы ответили бы, если бы я сказал вам, что за городскими стенами у меня есть друзья, которые согласились бы принять меня и моего брата? — Он затаил дыхание под испытующим взглядом неподвижных черных глаз.
Внезапно Пескара издал злобный смешок.
— А, так, значит, вас подобрала не та армия! Но вы говорите на кастильском диалекте как уроженец Севильи. — Он бросил короткий взгляд на своего оруженосца-арагонца, и тот вышел из помещения.
Оставшись один на один, Пескара изменил тон и уже мягко продолжал:
— Иудей. Ты ведь иудей, не правда ли?
— Так говорил мой отец. Пескара кивнул.
— Так как я не вижу другого способа спасти его жизнь, я поверю тебе и позволю перевезти Родриго в Марсель. Заботься о нем как следует, лекарь. Как твое имя? На случай, если я заболею, когда снова окажусь в Провансе, — шутя добавил он.
— Торрес. Бенджамин Торрес из Эспаньолы. Генерал резко поклонился.
— Передай Риго, что я желаю ему счастья в новой жизни. Но если она ему надоест, он снова может присоединиться ко мне в борьбе за выдворение французов из Италии. Он приказал подать перо и чернила и выписал пропускную грамоту для Бенджамина и Риго. Затем отдал приказ о выделении охраны для капитана де Лас Касаса и его врача,
Стоя над человеком, лежащим без сознания, и изучая его лицо со смешанным чувством страха и удивления, Исаак Торрес ощущал тяжесть всех своих семидесяти девяти лет.
Почти не оставалось никаких сомнений в том, что это сын Аарона Торреса. Сколько лет прошло…
Кем стал этот, чужой для них человек, выросший среди испанских христиан, в бедной семье — наверное, суеверных неграмотных людей…
Наваро может воспринять в штыки известие о том, что его предки были иудеями. Он ведь был наемным убийцей, одним из этого сброда, несущего разорение Провансу. Как саранча, они снова наводнили Италию.
Как будто читая дядины мысли, Бенджамин попытался рассеять его сомнения.
— Наш отец принимал участие в мавританских войнах. Он тоже сражался на стороне испанской короны.
— И какова же награда? Его родители, брат и сестра погибли на костре инквизиции, остальные члены семьи были вынуждены бежать из Кастилии и нашли ненадежное убежище здесь, в Марселе. Этот человек вырос в атмосфере нетерпимости — нетерпимости христиан к иноверцам. Хорошо, Бенджамин, если он не направит свой христианский меч хотя бы на тебя…
— Я знаю, что он обижен. Он считает, что отец бросил его. Если Наваро умрет, так и не встретясь с отцом, его сердце будет разбито.
Исаак был вынужден признать свое поражение:
— Я лишь предупредил тебя. Мы только будем должны…
Громкий стук в дверь спальни прервал их тяжелый разговор.
— Его честь Иуда Талон и леди Мириам ожидают внизу, — объявил слуга. Бенджамин просиял.
— Мириам! Уже несколько месяцев мы не виделись. Исаак рассмеялся.
— С первым же лучом солнца я послал весточку Талонам о твоем счастливом возвращении. Они очень волновались, узнав о кораблекрушении. Это чудо, что ты не утонул. Иди, пусть твоя нареченная своими глазами убедится, что ты жив.
Выходя из комнаты, Бенджамин еще раз беспокойно обернулся к Наваро:
— Я хочу посоветоваться с ней по поводу брата. Она читала некоторые арабские и древнееврейские рукописи, которые кое в чем противоречат Галену относительно выбора средств лечения в подобных случаях…
Мириам не отрываясь смотрела большими серыми глазами на заросшее щетиной изможденное лицо своего возлюбленного. Ее отец стоял чуть поодаль, глядя мимо молодой пары на Исаака.
— О, Бенджамин, мы так переживали за тебя. Как ты попал сюда, ведь кругом имперские войска? — спрашивала Мириам, поспешно оглядывая его.
— Это длинная история, и притом весьма удивительная, ведь мы прошли сквозь имперские войска с помощью самого генерала Пескары, — сказал Бенджамин. — Армия сейчас на пути назад, в северную Италию. Осада снята.
— Хвала Господу, — произнес нараспев Иуда. Исаак прошел через обширный зал по блестящему полу розового мрамора и церемонно приветствовал Иуду Талона. Давние конкуренты в торговых делах, теперь они предпочитали помогать друг другу ввиду близящегося объединения их семей после брака Бенджамина и Мириам.
— Входите, Иуда. Оставим этих молодых людей рассказать друг другу, как они перенесли разлуку. Только вчера я получил известие о том, что один из ваших кораблей, отплывших из Блистательной Порты, благополучно прибыл в гавань.