С помощью Ного я начал успешно приспосабливаться к тяжким условиям дикой жизни. Чем больше я узнавал туземца, тем с большим основанием утверждался в мысли, что Ного — очень интересный человек. Ему в щедрой мере отпущены такие ценные человеческие качества, как чувство благодарности, деликатность, предупредительность. Таких понятий в языке Ного нет, и попробуй Грегор заговорить со своим спутником о таких вещах, как благодарность, он бы не смог понять, о чем, собственно, речь. Ного был умен — в сложных ситуациях он находил быстрые и точные решения, и это делало Ного полезным человеком в племени плоскоголовых. Я уже не говорю о его терпеливости. Первое время, не приспособленный к жизни в экстремальных условиях, я часто срывал своему спутнику охоту тем, что обнаруживал себя в самый ответственный момент, и жертва убегала, оставляя нас без ужина. Ного ни разу не вышел из себя, только повторял: — делай, как я!
Я старался быть прилежным учеником. Это нетрудно, имея такого учителя и опекуна. Теперь моя судьба перестала зависеть от любой случайности. Само присутствие Ного, его роль в моей нынешней жизни исключали появление таких случайностей, которые могли бы оказаться роковыми. Подбирая съедобные травы, я знал, что Ного следит за тем, что я отправляю в рот. Я перестал вздрагивать при каждом шорохе в кустах. Здесь я безотчетно полагался на силу и опыт туземца. Ко мне возвращалась уверенность, что я не затеряюсь в чужом мире и рано или поздно вернусь на «Викинг». Мысль о «Викинге» и тревожила, и успокаивала меня.
Где-то в конце шестой недели моей одиссеи в разрывах серых туч начало появляться солнце, сначала на короткое время, а потом, по мере очищения неба от облаков, на более длительное время. Я смог с уверенностью установить, в какой стороне находится океан. С помощью Ного я выйду к нему. Мои первые попытки направить наше бесцельное бродяжничество в сторону солнечного восхода остались не понятыми:
— Там плохо! — говорил мой спутник, указывая на восток. При этом в данную минуту он мог идти на восток, чтобы через полчаса повернуть на север, еще через час — на запад. Мы шли каким-то странным маршрутом, и я не мог уловить в нашем движении каких-либо закономерностей. Броуново движение, думал я, но не мог же Ного идти никуда! Вскоре я выяснил, что при всей хаотичности передвижений в течение дня, мы в целом выдерживали главное направление — на север. А вообще Ного — авантюрист по складу характера. Приключения его вдохновляют. Он любопытен, как молодой кот.
— Там большая вода. Пойдем туда! — сказал я Ного, когда мой словарный запас еще пополнился. Я клонил все туда же, на восток.
— Там нехорошая вода! Нельзя пить! — говорил Ного, и я понял, что мой приятель там бывал.
— Мы не будем пить… — ответил я и замолчал. Надо было говорить о «Викинге», о моих товарищах-землянах, а нужных слов не было еще в моей копилке. Ного смотрел на меня, понимая, что я хочу поделиться с ним своими мыслями, что-то говорил, но я тоже не понимал его.
— Там, у большой воды, много-много Грегор! — я подобрал десять камешков и положил их в ряд, — Грегор, Грегор, Грегор… — говорил, переводя палец с одного камешка на другой.
— Там много Грегор! — повторял я, пока наконец, у туземца не засияли глаза. Он потряс меня за плечи:
— Там большая вода! Там много Грегор? — это был первый понятый мною вопрос Ного. Не могу сказать, кто больше обрадовался, — хозяин планеты или его незадачливый гость? Оба обрадовались. Ного с воодушевлением закатил длинную речь, из которой я не понял ничего. Очевидно, на моем лице отразилось огорчение, потому что Ного опять потряс меня за плечи:
— Утром пойдем к большой воде! Пойдем, Грегор!
На следующее утро мы шли на восток. Яркое солнце светило нам в глаза. Теперь Ного старался не отклоняться от выбранного направления, разве что по пути встречались овраги, озера, заросли… Их мы обходили.
Чем ближе к морю, тем меньше дичи, подумал я, когда впервые за много дней пришлось устраиваться на ночлег с урчащим желудком. Дичи стало меньше, чего не скажу о комарах. С наступлением темноты они налетали на нас тучами с широкой долины, сверкающей множеством луж в лучах заходящего солнца. От кровососов не было никакого спасения. Волосатому Ного, наверное, было легче, — какая-никакая защита имеется, а я к утру был весь в расчесах и волдырях.