Лесистая местность как-то незаметно перешла в обширные заросли. Точно такие же колючие заросли преграждали нам путь, когда мы с Амаром высадились на берег и направились в глубь материка. Если полоса зарослей отделяет побережье от внутренних районов, то мы идем правильно. У меня никаких на этот счет сомнений. И солнце, которое теперь показывается каждый день, позволяет нам ориентироваться в восточном направлении.
Но меня удивляет наметившийся общий подъем местности. Если бы я не был геологом, это противоречие меня смутило бы. Я не только нашел удачное, на мой взгляд, объяснение поднимающейся к океану гряде холмов, но и тому невероятному факту, что я оказался так далеко от побережья.
Геологическая линия разлома пролегала здесь параллельно береговой линии примерно в двадцати-тридцати километрах от последней. В процессе сжатия края разлома поднялись, образовав водораздел. Ливневый поток, захвативший меня в ущелье, тащил меня в сторону от океана, а затопленная ливневыми водами долина, куда впадал поток, имела уклон также в глубину континента. Превращенная тропическими ливнями в реку, она-то и увлекла меня на вырванных с корнями деревьях в глубину материка.
Когда я устремился в обратный путь, к «Викингу», у меня не было иных ориентиров, кроме движения туч, надолго заполонивших небо. Зная муссонный характер тропических ветров, — они, как известно, летом дуют со стороны океана, а зимой — наоборот, — я не определил, какое время года было на планете во время нашего с Амаром похода. Даже не подумав об этом, решил, что лето. Оказалось, я грубо ошибся, если элементарное незнание можно назвать ошибкой. В условиях здешней тропической зимы господствовали ветры, дующие с материка. И я, вместо того, чтобы двинуться к морю, направился в противоположную сторону. И с каждым днем все дальше уходил от «Викинга»…
Мне хотелось узнать, когда Ного в последний раз бывал в этих местах, на побережье, но запас туземных слов не позволил мне сформулировать вопрос. Ного шел уверенно, я не сомневался, что местность хорошо ему знакома, и все же… Она становилась все более непохожей на встречавшуюся мне до сих пор. Среди заросших кустарником холмов часто встречались крутые известковые утесы высотой метров по пятьдесят. Они придавали ландшафту странный вид. Было такое впечатление, что здесь все вымерло, все онемело.
На рассвете четвертого дня Ного взошел на вершину холма и осмотрелся:
— Завтра увидим большую горькую воду!
Ночь была у меня бессонной. Мы тронулись в путь на рассвете, и часа через полтора в седловине между холмами засверкала морская синева. Я сломя голову бросился вниз по склону. Песчаный берег, насколько хватало глаз, был пустынен. Меня это не огорчило. Можно ли было ожидать, что мы выйдем к берегу в районе лагуны! В то время, когда мне хотелось кувыркаться и прыгать на радостях, он хмуро смотрел на волны.
— Где же другие Грегоры?
Выходит, я его надул? Мне не хотелось огорчать Ного и омрачать свою радость.
Вчера мы с ним не то что поругались, но имели крупный, как говорится, разговор. Я настаивал, чтобы мы шли правее небольшого озера, а Ного — левее. Я уступил, и теперь у меня был случаи ткнуть туземца носом в его упрямство. Если бы мы, сказал я, пошли по моей дороге, мы бы пришли, куда надо.
— Теперь показывай ты, куда надо! — сказал Ного, признав свою вину.
Я лихорадочно прокручивал в памяти свои блуждания после гибели Амара, чтобы хоть приблизительно прикинуть, в какой стороне остался «Викинг». Нет, это невозможно. Придется идти наобум. Только вот в какую сторону? Направо? Налево? Если не угадаю, то сколько бы мы ни прошли, а на «Викинг» не попадем.
Правда, кое-какие цифры я прикинул. Получалось, что от места, где мы стоим, до лагуны не больше 50 километров. Если идти со скоростью 30 километров в день, то за два дня можно убедиться, угадал ли я. Если не угадал, пойдем в обратную сторону и в четыре дня — беру максимум выйдем к цели.
— Туда! — махнул я рукой направо. И Ного покорно поплелся за мною следом, смешно выворачивая ступни в рыхлом песке. Судьбе было угодно еще раз посмеяться надо мною. В тот день, после обеда, я различил вдалеке белые гривы прибоя, который постоянно кипит у кораллового рифа. Сердце мое встрепенулось. Пройдем еще немного — и я увижу мой корабль! Взметая песок, я летел, как на крыльях.