Я разрубил крепления плота, выбрал два наиболее подходящих ствола и привязал их по бортам лодки. Прекрасно! Лодка сразу стала меньше раскачиваться. В лодку положил несколько длинных жердей, «дерюгу», стрелы и луки, топоры, дубины — все свое имущество. Своего приятеля я усадил на нос, сам уселся на корму и взялся за весла. Река подхватила разрозненные стволы плота и потащила их вниз по течению. Вначале я греб не совсем уверенно, затем приспособился, и дело пошло на лад. Мы быстро обогнали плывущие по течению бамбуковые стволы. Надо признать: весла, изготовленные агрессивными туземцами, были лучше сделанных мною. Я не склонен умалять заслуги и достоинства даже самых лютых врагов.
Мы шли под веслами остаток дня и всю ночь. В сумерках из прибрежных зарослей выскользнули две лодки и устремились за нами. Близко не подходили и вскоре направились к берегу. В небе высыпало множество звезд. В прибрежных джунглях таилась темень, а на реке было достаточно светло. Я думал, что стволы, привязанные к лодке, будут замедлять ее скольжение, но ничего подобного — толкаемая вперед двумя парами весел, она все время сохраняла приличную скорость.
С каждым часом грести становилось все тяжелее. Хотелось бросить весла, откинуться на спину и уснуть. Я приказывал себе не останавливаться, потому что в каждом гребке пряталась маленькая доля нашего спасения. Набрав черпаком из реки, я пил теплую воду и остатки выливал на голову. Ного зачерпывал воду ладонью. Воду реки я сравнивал с чистой прохладной водой горных ручьев. Конечно, никакого сравнения.
Есть ли где-нибудь конец Большой Реке? Не течет ли она прямо к звездам? Тогда будем грести, пока не окажемся на Земле… Хорошо сказано. А спина моя онемела. Мышцы плечевого пояса сводит судорогой. В бедре ноет рана. Не пойму, где кончаются руки и начинаются весла…
Рассвет смахнул с неба огромной оранжевой метлой все звезды. Немножко осталось там, куда не дотянулась метла. Река в очередной раз отодвинула в стороны берега. С правой стороны холмы куда-то исчезли. Ландшафт приобрел новые черты. Хотя берега по-прежнему были оккупированы джунглями.
Стена джунглей по правому берегу оборвалась. Скорее всего, произошла встреча нашей Большой Реки с рекой поменьше. Так и оказалось. Воды реки-притока мощной струей врывались в лоно реки-матери и какое-то время катились параллельно, не смешиваясь. Эта напористая струя отодвинула лодку к противоположному берегу, и нам стоило немалых сил вернуть ее снова на середину реки.
Ного поворачивает ко мне лицо. В рассветных лучах она кажется фиолетовой маской с глубоко провалившимися глазами:
— Ного умрет, если не будет спать.
Я ни разу еще не видел моего приятеля выдохшимся. Еле губами шевелит. Лишнее подтверждение того, что он тоже человек.
— Отдохни, Ного. Я буду один грести и сторожить.
— Потом Гррего будет спать, а Ного толкать лодку.
— Хорошо!
Он заваливается назад, на спину. Через минуту рассветную тишину озвучил натужный храп. Сил у меня практически не осталось. Шевелю веслами механически и оправдываю себя — я ведь не железный! Пока Ного отдыхает, я буду смотреть за тем, чтобы лодка шла посреди реки. Нельзя же тратить больше, чем имеешь, — надорвешься и вообще будешь ни на что не годен. Меня охватывает сладостное оцепенение. Хорошо лежать, не двигаясь, и в то же время чувствуя, как тебя все дальше уносит река. Радует само ощущение движения, не требующее затрат твоих истощенных сил. Мы становимся маленькой частичкой Большой Реки и движемся, как и любая капелька в ее огромном зыбучем теле.
На востоке, из-за гребня далеких гор, цепляясь лучами за прозрачные полосы ранних облаков, карабкается на небо солнце. Темный лес горит ровным зеленым пламенем. Множество птиц, радуясь утру, кружится над рекой в прозрачно-голубом небе. Новое утро предвещает нам новый день. Ного лежит на дне лодки. Я вижу, что с ним происходит неладное. Его бьет безостановочная мелкая дрожь. В тот день, около полудня, нас нагнала туземная лодка. Она шла не вслед за нами, а левее, метров на тридцать. В лодке было человек пять. Разрисованные красными с синими полосами, они подняли луки. Собственно, луки подняли двое. Остальные делали угрожающие жесты и выкрикивали непонятные слова. Ного очнулся и потянулся за своей дубиной.
Может быть, потому, что мои нервы держались на пределе, я выстрелил первый. Стрела угодила в шею одного из лучников. Он захрипел и выронил лук в реку. Прежде чем они опомнились, я послал вторую стрелу, затем и третью. По-моему, ни одна не пролетела мимо цели. В их лодке поднялись крик и визг, они стали загребать влево, в сторону от нас. Так, наискосок, они ушли к берегу. Несколько их стрел на излете вошли в воду в пяти-шести метрах от нас.