Утонул я глупо, быстро – запутался в водорослях и воды хватанул, когда не смог больше жар в груди сносить. А потом… ну, потом за мной зубатые пришли. Приплыли. Терлись сначала о меня чешуей, – я думал, рыба, удивлялся еще, почему свет не меркнет и я не умираю, – а потом начали рвать на куски.
Не помню, как выбрался, как умудрился во время провалиться и нужную волну нащупать. Талант, наверное. Врожденный. Только помню, как под пальцами песок с водой смешивался и уплывал из накрепко сжатой ладони. А потом я глаза открыл и увидел в этой ладони раздавленную сливу, которую облепил мокрый песок. И Петька идиотски смеялся надо мной.
Племянница щеголяла именем – Анастасия Павлушкина – и домом в шикарном районе для нашего города: пруды с рыбой, ивы вдоль набережной и кокетливые площадки для досуга детей и пенсионеров. Домик у нее небольшой, но отдельный, со своим мини-причалом и брошенной в траве надувной огромной желтой уткой. Я аж позавидовал. Утке, конечно, дом у меня самого не хуже, но, слава богам, не у воды.
— Чё эт ты тут вынюхиваешь? — Из-за забора залаяла собака и соседка.
— А я к однокласснице пришел, к Насте. — Улыбка – моя самая привлекательная черта.
— Это ты кому другому рассказывай, старый хрыч, ты ж ей в отцы годишься. Иди отсюда, иди, пока милицию не вызвала!
Да. Не всегда улыбка срабатывает. Старый… кто тут старый? я, вообще-то, еще вполне молодой и гожусь пресловутой Павлушкиной в старшие братья.
Второй сосед оказался добрее и, прихватив мою запасную бутылку, рассказал, что Настька, она, конечно, девка шебутная, но хорошая, и такой молодой помереть не должна б, но что ж поделать, если судьба такая, сейчас, вон, даже школьников болезни косят: если не инфаркт, то инсульт; а старикам теперь до смерти дожить так вообще удача нужна, но они крепкие, они Ленина на портрете в детсаду видели, как живой воды обпились, и вообще, они еще – ух! – а тебе, парень, идти пора, а то, знаешь, ночами шалят тут у них, собаки пропадают, а это ж неспроста, так что иди, иди быстрее, чтоб на трамвай успеть. И выпихнул меня на улицу.
Откладывать дело на потом – плохая примета, если в время выходить собираешься. Тут медлить вообще нельзя, так что я вернулся домой, плотно перекусил, вздремнул и к полуночи уже стоял на пристани Павлушкиной. Утку, соблазнившись, захватил с собой. Ну а что? Я с первого раза время иначе как воду и не воспринимал, не мог представить его воздухом, или ступеньками, или дверью, или машиной. Только глубокая темная вода.
Уф.
Не раздеваясь, с прямой спиной я "солдатиком" сиганул вниз. Хорошо, что невысоко, ненавижу прыгать.
Время сомкнулось над головой, мимо проплыли чьи-то руки с желтой уткой – слишком далеко, за ними мелькнуло мое небритое угрюмое отражение – слишком близко, а потом я нащупал скользкую понедельничью спинку и, вцепившись в неё, поплыл вниз. Вниз, вниз, пока в ушах не начал барабанить страх, а в груди не взорвалось нетерпение. И когда воздух вышел из легких, я вынырнул в прошлом понедельнике.
Анастасия Павлушкина на свою фотографию ничуть не походила. Нет, сходство было, даже усы оказались на месте, но вот характер совсем не соответствовал серой мышке. Тут жила настоящая ослица.
— Никуда я не пойду! Почему я тебя слушаться должна?! — Анастасия орала на меня битый час. Сначала она долго визжала, но это я понимаю и извиняю, сам бы не обрадовался полуночному гостю, потом ругалась, звонила почему-то не в силы защиты и правопорядка, а какому-то Коле, коий ее послал подальше, потом швыряла в меня диванные подушки и плед – дважды, так как с первой попытки плед не улетел, – а потом опять позвонила, но уже Михайлушке. И сейчас мы с ней находимся в той точке, где устное убеждение вот-вот превратится в физическое.
— Потому что ты, идиотка, подохнешь в ближайшие дни! — Орать на клиента, конечно, нельзя; это неправильно, непрофессионально и сказывается на гонораре, но я уже устал. — Ты не поняла, что тебе дядя сказал?
— Мало ли что он говорит.
— Ты идешь?
Видимо, почуяв что-то недоброе в моем взгляде, Анастасия вздыбила свои усы и гордо вышла наружу, в давно ожидающее такси, за простой которого пришлось платить мне.
Неделю я прожил в том же потоке, ну а чего разбрасываться зря временем. Заодно выбил из Михайлушки деньги, пока он еще помнил мой заказ. Оно чем дольше пункт назначения, тем короче срок памяти клиента и всех причастных. За старое дело я и сам не взялся б, слишком далеко нырять, слишком высоко прыгать.